— О, Филипп! — сказала девушка певуче. Остановилась и заулыбалась ярким широким ртом. Художник тоже остановился. Затеребил ремень этюдника (это все Вася видел метров с пяти, чуть придержав шаги).
— Здравствуйте, Оля…
— Здравствуйте, Филипп! Как хорошо, что я вас встретила. Мне надо с вами посоветоваться… — Она взяла рыжебородого Филиппа под руку, и они пошли вниз по заваленным осенними листьями ступеням. На Васю не обратили внимания.
…А город на той картине был интересный. С причудливыми домами и башнями, с запутанными улицами, где могло случиться множество приключений; с крутыми мостиками над ручьями; с густой зеленью, что цепко карабкалась на каменные стены. Хорошо, наверно, было бы жить в таком городе. Он Вася даже снился несколько раз. Но потом — среди множества всяких дел и забот — Вася забыл и город на картине, и рыжебородого художника.
И вот — новая встреча…
Вася быстро сделался на пароходе своим человеком. Его, можно сказать, зачислили в экипаж. Экипаж, правда, был невелик. Кроме Васи — старик Вячеслав Акимович да художник Филипп.
Вячеслав Акимович (или попросту Акимыч) с молодых лет служил на пароходе «Богатырь». В ту давнюю пору, когда Таволга еще не обмелела, по ней ходили такие вот двухэтажные пароходы с гребными колесами. Акимыч был сперва матросом, потом старшим матросом, плотником и наконец шкипером, то есть ответственным за все судовое имущество.
Однажды, когда старица была еще речным руслом, капитан «Богатыря» решил провести здесь свое судно — чтобы не тесниться на главном фарватере. Стоял разлив, для прохода вроде бы хватало глубины и ширины, однако бестолковый рулевой промахнулся и посадил пароход на отмель у острова. А буксиры сюда соваться боялись: недолго, мол, и самим оказаться на мели.
Капитану крепко влетело. Его перевели вторым помощником на «Октябрьскую революцию», а вода к тому времени стала убывать, и «Богатырь» оказался почти на суше. Был он в ту пору совсем уже стар, и его решили не стаскивать — рассыплется. А вскоре это русло отгородили. Пароход оказался на местного стоянке. Однако, он все еще числился в списках речного флота, потому что чиновники в Речном управлении забыли подписать вовремя какие-то бумаги. Уж и судоходство-то на Таволге почти прекратилось и разобрали на дрова и металл всех ровесников «Богатыря», а он в разных конторах все еще считался «плавсредством».
Ну, а раз есть плавсредство, должен быть и экипаж. Или хотя бы сторож. Таким сторожем и сделался Акимыч. Был старик этой должности очень рад. Он всю жизнь прослужил на «Богатыре», ходил на нем по разным рекам и считал, что провести на родном судне остаток дней — самое правильное дело.