Тонконогий и тонкошеий мальчик, что стоял в углу картины спиной к зрителю, был в рубашке и штанах песочного цвета. В одной руке он держал скомканную панаму, в другой колесо с педалями. Ярко блестели белобрысые прядки.
Филипп уставился на холст и дергал себя за бороду, словно хотел вырвать клок. «Притворяется!» — подумал Вася.
— Это вы сейчас нарисовали! Того закрасили, а этого раз-раз! Да?
— Когда бы я успел? За полминуты!.. Да и потрогай — краска сухая…
Вася недоверчиво потрогал. Сухая…
— Это, судя по всему, моя кисточка постаралась, — наконец решил Филипп. — И не сейчас, а вчера-позавчера. Видать, что-то чуяла заранее…
— Разве так бывает?
— С ней еще и не такое бывает, — задумчиво отозвался Филипп. — Но хотелось бы знать: зачем это она?
— Чудеса… — вздохнул Акимыч. Но так, что было ясно: он встречал в жизни чудеса и поудивительней, чем это.
Скоро совсем перестали удивляться. Если есть волшебное Колесо, почему бы не быть и волшебной кисточке? И почему бы ей не сделать в картине поправки? Тем более, что Филипп говорит — это не впервые…
Наконец Вася собрался домой. Ловко укатил по тросу на берег, там снова надел на Колесо шину. Встал на педали и, балансируя, помахал Акимычу и Филиппу.
— Прилетай еще, птаха! — сипло крикнул Акимыч.
— А можно завтра?!
— Можно!! — разом ответили Акимыч и Филипп.
Вася стал приезжать на пароход почти каждый день. Лишь по выходным он ходил с папой на речной пляж или с мамой на рынок за помидорами и капустой или с ними обоими в городской парк, где аттракционы (но прогулки втроем он не очень любил, потому что в конце их мама и папа обязательно начинали спорить). А в обычные дни Вася вскакивал с постели, катил на Колесе в булочную за батоном, пылесосил половик в прихожей (это были его постоянные обязанности) и спешил на «Богатырь».
На площади у башни он теперь почти не появлялся. Не потому что боялся Переверзи, Штыря и Цыпы (пусть попробуют догнать!), а просто на пароходе было интереснее. Лишь одни раз Вася заехал на Водопроводную площадь — чтобы сказать спасибо Максимке. И сказал. И подарил ему пластмассовую модель старинного самолетика. Веснушчатый круглоухий Максимка заулыбался большими потресканными губами.
— Вот хорошо… Мы его в нашем сарае подвесим, к потолку.
— А что за сарай?
— Ну, мы там с ребятами из нашего дома собираемся. Оркестр устраиваем…
— Максимка, значит, ты музыкант?
— Не-е! Я только немного пробую. На губной гармошке! — И укатил на своем скейте, подняв самолетик над плечом.
Ну что же, у каждого своя жизнь. Кому оркестр, кому старый пароход…