Ему не хотелось ссориться, как-то не к месту это было сейчас. И он промолчал. Промолчал, однако, выразительно. Эмка вздохнула:
— Да, нехорошо, конечно… Мы узнаем и сходим.
— Ладно, я пошел, — сказал Санька.
— Ну, что же… — сказала Эмка. — А ты сюда зачем приехал? К знакомым?
— По делу.
— Какой ты серьезный…
— А говорила "ребенок", — сердито отозвался Санька.
— Ну и что! Серьезный ребенок… А у нас в классе в этом году опять два новичка.
— Бедняги, — сказал Санька.
— Ничуть не бедняги. Они прекрасно вписались в коллектив.
— Ну, значит, такие же, как Турчаков…
— Турчаков? — переспросила Эмка тонко и пренебрежительно. — Вот уж!.. Если хочешь знать, у него теперь в классе никакого авторитета.
— Почему это? — удивился Санька. И теплым червяком шевельнулось в нем довольное чувство: так и надо Димочке.
Эмка сказала солидные и, видимо, чужие слова:
— Он оказался дутой величиной.
— Чего-чего?
— Мы это поняли еще весной. Он просто умел пускать пыль в глаза, вот и все… А в этом году Анна Антоновна, наша новая классная руководительница, его окончательно раскусила.
— Да? — усмехнулся Санька, понимая, что уже не радуется.
— Да… К тому же он оказался хвастуном. Отец у него вовсе не капитан. То есть он раньше был капитаном, а потом его понизили до второго помощника.
Тогда Санька сказал вслух:
— Свиньи вы все-таки…
Обошел он Эмку и зашагал вдоль забора. Ветер сердито дергал на нем куртку.
А на берегу ветер совсем взбесился. Дул с такой силой, что тяжелый колокол на каменных столбах качался и под ним гудело медное эхо.
Черно-зеленое, исчерканное зигзагами пены море штурмовало обрывы, и волны гремели у скал, и холодные клочья влаги взлетали даже сюда, на высоту. Ветер отталкивал Саньку от кромки берега, словно ударами тугих кожаных мешков.
Санька прижался к каменной квадратной опоре колокола.
"Видит, на море черная буря, — подумал он. — Стал он кликать золотую рыбку…"
Но кликать было некого. Одиссей был в плавании. Берег пустой. Море пустое.
Нет, Санька не ощущал большой грусти. В эти дни, что бы ни случилось и какое бы ни было настроение, Саньку всегда грела мыль, что есть на свете веселый, неустрашимый Юрос и сегодня они обязательно увидятся снова.
Но сейчас у Саньки было чувство, будто он что-то потерял. Или, точнее, хотел встретить кого-то и не встретил…
Наконец Санька послушался ветра, отошел от обрыва и, цепляясь брюками за колючки, пробрался к своей колонне.
Тронул ее, привычно обрадовался теплу мрамора. Но подумал сейчас не об Одиссее и не мальчике из будущего, а опять о Юросе.
Однако эта мысль была мимолетной.