- Что за бомба, Михалыч? Не томи!
- Стас, заткнись! - рявкнул главный медик.
- ЭМИ. Сто пятьдесят мегатонн, - выложил 'Достоевский'. - Выжжет, нахрен, всё на поверхности, всю область. До Нового Воронежа достанет.
- Место у нас здесь такое, рельеф, - пояснил глава медслужбы. - Таких объектов, как наш, несколько... Было.
- Но только ваш ещё держится на плаву, - грустно усмехнулся майор из Метрополии.
- Поэтому 3,14дарасы и копают тут вокруг? - снова раздался чей-то обалдевший молодой голос. - А мы потому с редута и не уходим?!
- Хотя нафиг нам не упал это вольфрамовый... - поддержали его.
- Четверо наших сдались, - покачал головой майор. - - Последовали приказу. Мы - нет, решили сражаться до последнего. Они не знали о бомбе. Мы - знаем. И мы у вас. Как вы решите, мужики - так и будет. Если сдадитесь - мы с вами. Решите уходить, прорываться - поможем огнём. За какой конец винтовку держать знаем. Вдруг и правда получится? А решите драться...
- Да кем, кем драться! - подскочил Паша из предыдущего ролика. - Нас тридцать! Тридцать человек, товарищ майор! Двенадцать ополченцев и восемнадцать бригадовцев! И пятеро гражданских в медслужбе! Три девочки и мальчишка! Да раненые, сорок шесть тел, кого в город до завала не успели отправить! Нету у нас редута! Нету у нас батальона! Никого нету!
- Зато у вас есть бомба, - одними глазами усмехнулся майор.
Смена плана. В кадре картинка. Вид плеча и груди Михалыча, 'Достоевского'. Было видно, они сидят со снимающим рядом в одном из тёмных оставшихся без света тоннелей, разговаривают 'по душам', и судя по эмоциональному накалу, разговор очень важный. Наверное, самый важный во всей этой кампании на вольфрамовом заводе.
- Видел, ты и на совете запись включил, - укорил 'Достоевский'. - Не можешь без своих штучек, да?
- Дядь Федь, я... - попытался оправдаться Макс, но был остановлен.
- Молчи уже, - устало махнул рукой ополченец. - Если б я хотел - ещё там приказал бы выключить. И Иваныч заметил - и тоже молчал. Что, удивлён?
- Ну... Да. Он же обычно ругается.
- Обычно... - потянул 'Достоевский'.
- А что в этот раз такого, что разрешил? - не понимал Мак.
- Такие дела, Максик, что всё, что было раньше, не имеет больше значения.
Помолчал. Перешёл к другой мысли, тоже начав издалека.
- Ты условно гражданский, Макс, но все мы знаем, что ты - воин. Такой, каких поискать. Скольких ребят с того света вытащил? Сколько тебе жизнью обязаны?
- Михалыч, я...
- Молчи! - вновь одёрнул ополченец. - Молчи и слушай. Мы, конечно, все тут воины. Суровые мужики, много лет сражаемся и знаем, что такое война. А бригадовцы - те и до нашей войны знали, как деструктор держать, вон, сколько народу по Африкам воевало... Молчи говорю! - в очередной раз одёрнул готового что-то возразить мальчишку. - Только знаешь какая ирония? Не мы главные на этом редуте. А ты.