Националистические антипольские настроения проникали на Волынь не только с Галичины, благодаря ОУН, но и через восточную границу, посредством Коммунистической партии Западной Украины (КПЗУ). В последней к тому же в середине 1930-х годов состояло вдвое больше членов: около 1600 против 800 в ОУН. Оба течения предлагали украинскому селу идеологию социальной и одновременно национальной революции. В последние годы Второй Речи Посполитой власти ужесточили преследования КПЗУ и ОУН, причем сторонники первой снова пострадали больше: полиция арестовала около 3 тысяч коммунистов и 700 националистов. Несмотря на злодеяния сталинского режима, накануне вторжения в Польшу в сентябре 1939 года волынская молодежь продолжала верить советскому радио и с надеждой смотреть на УССР.
Юзевский боролся с влиянием коммунистов, укрепляя охрану советско-польской границы и безжалостно подавляя просоветские выступления крестьян. С другой стороны, советская украинизация вдохновила его на попытку построить украинский Пьемонт уже на Волыни. Он не хотел проводить тот курс, который польское министерство образования навязало жителям Галичины, и поощрял открытие украинских школ. С его подачи украинский стал обязательным предметом в двуязычных школах. Впрочем, в 1938 году Юзевский ушел с должности воеводы, и волыняки ощутили на себе, насколько после смерти Пилсудского в 1935 году ужесточилось отношение к этническим меньшинствам. Что бы ни затевал Юзевский, остановить рост национализма ему не удалось. Его благосклонность к украинскому языку и культуре облегчила превращение Волыни, недавнего форпоста российского шовинизма, в цитадель украинского антипольского национализма.
И национализм, и коммунизм успешно преодолевали как внутренние границы (Сокальский кордон в Польше), так и международные. Это верно и для украинцев межвоенной Румынии, чьи границы оказались прозрачны для обеих идеологий. В Бессарабии, Марамуреше и на Буковине, согласно переписи 1930 года, обитало около миллиона украинцев и русских. Как и Польша, Румыния между двумя мировыми войнами проводила разную политику в отношении разных групп украинцев.
Правительство благосклонно принимало эмигрантов из рядов армии УНР и позволяло открывать украинские школы на территории бывшей Российской империи, главным образом в Буджаке (Южной Бессарабии). Совсем другой подход Румыния избрала к бывшим австрийским землям, где становление национального самосознания шло заметно интенсивнее. Чем сильнее в Бухаресте склонялись к диктатуре, тем более строгие ограничения накладывали на политическую и культурную жизнь украинцев, превзойдя в этом даже Польшу. Аграрная реформа содействовала заселению Буковины румынами в ущерб украинским крестьянам. К тому же власти форсированно насаждали там румынский, отнеся местных славян к потомкам даков и римлян, каким-то образом забывшим родную речь. Государственный язык полностью вытеснил прочие в администрации и школе, из православного богослужения изгонялся церковнославянский — его тоже переводили на румынский.