В последнем слове на Львовском процессе Степан Бандера объяснил, почему радикальные националисты так легко распоряжались своей и чужой жизнью: “ОУН ценит очень высоко жизнь своих членов, но наша идея в нашем представлении так велика, что если речь идет о ее осуществлении, то не единицы, не сотни, а тысячи жертв надо принести, чтобы ее реализовать”[30]. Бандера имел в виду независимость Украины. На Варшавском процессе его приговорили к смертной казни, замененной пожизненным сроком (а потом и несколькими). В тюрьме он пробыл до сентября 1939 года, когда вторжение немецких и советских армий привело к распаду польского государства и досрочному освобождению многих заключенных.
Создали Организацию украинских националистов жители Галичины, но в 1930-е годы она предпринимала попытки утвердиться на других украинских землях — в первую очередь на Волыни, что еще не так давно лежала по ту сторону российской границы. Соотношение этносов там заметно отличалось от галицкого. В ходе переписи 1931 года 68 % жителей Волынского воеводства назвало родным языком украинский, 17 % — польский и 10 % — идиш и иврит. При этом до Первой мировой войны на Волыни буйно цвел российский шовинизм. Украинские крестьяне не приобрели еще определенной национальной идентичности и выбирали в Думу членов Союза русского народа и тому подобных черносотенных объединений. После войны 1920 года сюда направили поток польских осадников и здесь же конкурировали два украинских национальных проекта. Один, родом из Галичины, был резко антипольским, второй, с Восточной Украины, лояльным режиму, хотя культурно и лингвистически украинским.
Власти приложили немало сил, чтобы оградить волыняков от “тлетворного” влияния галицких собратьев. Они установили “Сокальский кордон” (по городу Сокаль на севере Львовского воеводства), чтобы не дать украинским институтам Галичины распространить свое влияние на Волынь и Подляшье. Грекокатолическую церковь лишили возможности иметь там приходы, а верующих подчинили иерархам римокатолической церкви. К северу от Сокальского кордона запретили деятельность вышеупомянутых обществ “Просвіта”, ограничили оборот галицкой литературы. Особенно рьяно старались не допустить возникновения на Волыни ячеек ОУН.
Одним из тех, кого украинцам следовало благодарить за Сокальский кордон, был Хенрик Юзевский, с 1928 по 1938 год — почти бессменный волынский воевода (в промежутке служил министром внутренних дел). Поляк родом из Киева, он получил там высшее образование и даже входил в правительство УНР. Юзевский много сделал для Петлюры и его союза с Польшей в начале 1920-х годов, а после установления диктатуры Пилсудского, как близкий к нему государственный деятель, — для нормализации польско-украинских отношений. Необходимым условием такой нормализации он считал защиту Волыни от пропаганды южных соседей. Юзевский сотрудничал с “лояльными” украинцами, уэнэровскими эмигрантами (его бывшими товарищами по оружию), чтобы запустить на Волыни полонофильский украинский проект. Он ратовал и за образование автономной Польской православной церкви под омофором Вселенского патриарха и совершенно отдельной от патриарха московского, а на выборах поддерживал умеренных украинских политиков. Среди них был и Степан Скрыпник, племянник Петлюры, депутат сейма и будущий епископ, который станет в 1990 году патриархом Украинской автокефальной православной церкви.