— Я и так с вами откровенна, как ни с кем!
— Может быть, это покажется вам смешным... но... но вы... свободны?
— Я не понимаю вас, — она потупилась, ковырнула носком сапога землю.
— Ну, как это объяснить... Вы любите кого-нибудь?
— Зачем это вам?
— Странный вопрос! — Он пожал плечами. — Стал бы я спрашивать, если бы это не было для меня так важно.
— Нет, — покачала она головой. — Я любила, но это было давно — в школе...
— А вы могли бы когда-нибудь... полюбить такого, как я?
— Я вам пока ничего не скажу, — ответила она, стараясь высвободить свои пальцы. — С этим не шутят!
— Разве я шучу! — Крутов вздохнул и отпустил ее руки. Раскрыв полевую сумку, он достал блокнот и записал ее адрес — номер полевой почты.
— Я могу ждать ответа?
— Да, — тихо произнесла она.
— И вы ответите на мой вопрос?
— Со временем, может быть...
Поправив на плечах вещевой мешок, она подала ему руку:
— Счастливого пути вам!
— До свиданья! — ответил он крепким пожатием. — Берегите себя, не рискуйте зря.
— И вы тоже, ладно? Обещайте мне! — Лена смотрела на него ясными и немного грустными глазами. — Хороших людей гибнет так много...
Крутов долго смотрел ей вслед, потом пошел своей дорогой, все время оборачиваясь в ее сторону. Раза два и она оглянулась и даже помахала ему рукой. Но вот она скрылась за пригорком, и сразу вокруг помрачнело, даже туман словно еще более сгустился и стал тяжелее. Дорожка, вильнув, спряталась во мгле, но Крутов знал — недалеко роща, землянки и жаркий огонек в камельке. И он прибавил шагу.
Подразделений полка в роще уже не было, они ушли на исходное положение. Переночевав в землянке тыловиков, Крутов чуть свет пошел на передовую отыскивать свой полк. В штаб он пришел, когда грянула артиллерийская подготовка. Тут было не до разговоров, и начальник штаба приказал ему идти на наблюдательный пункт к Чернякову.
— Ну что ж, располагайся! — сказал полковник Крутову, словно тот вовсе и не отлучался из полка.
Располагайся! В этом слове — большой смысл. Это значит — садись к телефонам и узнавай обстановку, проверяй, на месте ли командиры батальонов, будь начеку. Все это Крутову знакомо, близко и не потребовало ни расспросов, ни разъяснений. Бой ушел куда-то вперед, и сейчас важнее слушать, чем наблюдать, тем более в такую погоду.
Черняков, нахмурившись, не отнимал трубки от уха. Хотя его полк во втором эшелоне, но он имел возможность слышать все, о чем докладывали генералу другие командиры полков, так как находился на одной с ними линии связи.
Дыбачевский не стеснялся в выражениях, видимо нервничал: