Сразу же после возвращения на палубу корабля Слава рассказал товарищам о своих наблюдениях. Решили, что через несколько часов батискаф начнет второе погружение. На этот раз в нем будут ихтиологи Косинчук и Павлов.
Но и второе, и третье погружения батискафа не обогатили экспедицию данными. Ихтиологи подтвердили только, что осьминог, встреченный Славой и Валерием, - какой-то незнакомый вид. Не дальневосточный octopus dofleini.
Слава больше всего боялся вернуться ни с чем из первой доверенной ему экспедиции. Он представлял себе недоброе торжество - оно могло бы мелькнуть на лице Ивана Герасимовича, - укоризненный взгляд директора, молчание сотрудников, которое он бы принимал за что угодно, только не за простое молчание. А он не терпел по отношению к себе ни жалостливого, сочувствия, ни равнодушия.
За прошедшие дни Слава сильно похудел, пропах потом и солью, пиджак на нем провисал между лопатками, даже большой Мясистый нос несколько заострился. Впрочем, все участницы экспедиции утверждали, что перемены пошли Славе на пользу: он стал интереснее… Что же касалось дела, то Слава не обходил вниманием ни одного предположения сотрудников о тайне бухты, даже самого фантастического. А из его собственных уст гипотезы сыпались, как из рога изобилия. Он даже во сне придумывал гипотезы - кстати, спал он не больше четырех часов в сутки, и днем его часто покачивало на ходу. И если он все же не слег, то держался в основном на черном кофе и ущемленной гордости.
Когда Тукало заметил, что мясо мертвой рыбы, выловленной в бухте, имеет странный запах, Слава сам проверил мясо в судовой лаборатории. Сначала он ничего не установил, но затем проверял до тех пор, пока в конце концов не нашел причину: в клетках мяса мертвых рыб не сохранилось некоторых аминокислот с богатыми фосфорными связями.
Слава до изнеможения проверял результат анализа, потом - правильность проверки и был так возбужден, что не чувствовал усталости.
И сейчас, когда они с Валерием опять опускались в батискафе, в голове Славы все еще кружился хоровод гипотез - настолько ярких, что из-за одного этого он уже должен был остерегаться их.
Время от времени они поглядывали на прикрепленную к батискафу сеть, где находились рыбы и крабы, служившие приманкой.
«Если постепенно исключать все, что не могло быть причиной гибели аквалангистов, то останутся лишь увиденные нами животные. Конечно, это только гипотеза, но когда не остается ничего другого…» - сказал Слава на совещании и предложил вот эту самую ловушку.
Батискаф плыл над самым дном, но осьминоги не появлялись. «Возможно, мы сбились с курса?» - подумал Слава. Он убедился в этом, когда увидел дно. Оно отнюдь не было пустынным. Перед ними раскинулись настоящие джунгли, жизнь являлась здесь отовсюду, лезла из всех пор, из щелей между камнями, из расселин скал. По-весеннему жадная, изобильная, сочная, она разбрасывала свои дары направо и налево, кому угодно, как угодно, не замечала потерь, не подсчитывала доходов, убивала и друзей и врагов, оживляла и тех и других, предавала то, что ее порождало, превозносила большое и презирала малое, чтобы тут же поступить наоборот, погибала в. невероятных муках и снова рождалась, как бы доказывая что-то самой себе.