– Так, наверное, и любили. Не терзайте себя, теперь-то уж какой смысл?
– Нет-нет! Потом я уже поняла, что совсем не любила, и сожалела, что согласилась. Хотела освободиться. Мне кажется, это я виновата в том, что случилось. Я ведь только от страха согласилась. Теперь я его ужасно жалею, но что самое ужасное, Александр Михайлович, – она почти шептала, он вынужден был нагнуться к ней, – облегчение я тоже чувствую.
– Страх чего, Елена Васильевна? Чего вы боялись?
Она покраснела, быстро и сердито перечислила:
– Всего боялась. Вы мужчина, врач, вы султана лечите, вам не понять. А мы с мамой здесь совершенно одиноки, беззащитны, возвращаться нам некуда, бежать отсюда тоже некуда, со дня на день революция, интервенция, пенсию за папу уже полгода не платят! Мы только с продажи этих шляпок живем.
Она кивнула на угловой столик, заваленный разноцветным ворохом перьев, шелковых цветов, конского волоса, отрезков фетра, сетками вуали и какими-то гнездами из бархата и соломки. Его словно в грудь ударило. Как он был так слеп? Одно дело – равнодушно взирать на гибель мира, а другое – на то, что близкие, дорогие люди идут под воду.
– Елена Васильевна, если бы я… Боже, какой я дурак!.. Простите меня, Елена Васильевна, я давно хотел сказать…
– Нет уж, ничего не говорите! Вы что, зачем? – отпрянула она, как будто он собирался ее ударить. – Потому что я бедная и несчастная? Думаете, я беспомощная? Я этого не хочу!
– Елена Васильевна, умоляю вас, я давно хочу сказать. Я совсем не то… Вы красивая и умная девушка. Каждое из этих качеств бесценно, а в одной женщине вообще… Это как если два умножить на два, только каким-то образом получается не четыре, а гораздо, гораздо больше…
Понял, что несет чушь, и заметил, что она уже не спорит, а завороженно смотрит на него. Сразу замолчал. После неловкой паузы она вздохнула, спокойно, буднично сказала:
– Для меня предложение Турова казалось спасением. Кто знает, если бы Стефанополус первым предложил, я бы, может, и за Стефанополуса согласилась пойти. На один день опоздал. – Она резко засмеялась: – Лучше бы его Туров убил, а не наоборот!
– Вряд ли Турова убил наш забавный Стефанополус.
Она пожала плечами:
– Вы думаете, если он тщеславный и приторный толстячок, так он совершенно безобидный? Вы бы видели его лицо, когда он услышал, что я уже приняла предложение полковника! А еще через день Турова не стало. И я знаю, что грек этому страшно рад.
Он покачал головой:
– Он, может, и рад, но это не мог быть он: соседи слышали из своего сада, что убийца и Туров говорили между собой по-русски.