– Тогда сам не убивал, а нанял кого-нибудь посмелее. Только теперь все равно опоздал. До сих пор мне казалось, у меня один выход – выйти замуж за сильного человека, который сможет защитить меня от всего грядущего. Но мир меняется, и не только к худшему. В России комиссарши с наганами на тачанках ездят, в Америке женщины машины водят и фокстрот танцуют, в Париже Эйфелева башня и Шанель. Я тоже хочу быть сильной. Я лучше шляпки буду мастерить, чем стану мадам Стефанополус.
Послышался твердый стук молоточка для мужчин. Елена Васильевна поспешно промокнула глаза, забавно выпятила нижнюю губу и обдула пылающее лицо. В эту минуту она показалась Александру такой милой, что его к ней прямо шатнуло. Она прошептала:
– Только умоляю: об обручении никому ни слова. Я не могу, не хочу изображать из себя убитую горем невесту!
Вера Ильинична ввела в гостиную долговязого очкарика в гимнастерке и коротковатых брюках – Петра Шестова. Короткая каштановая бородка и усы должны были придать круглому лицу недоучившегося археолога солидности, однако не справлялись. Неловко сбиваясь с шага, Петр прошествовал к Елене Васильевне, схватил и неуклюже пожал ее руку. С вызовом обернулся к Воронину:
– Вы были в городе? Тегеран на грани восстания! Правительство струсило, им всюду мнится советское вторжение. Премьер-министр обратился за помощью в Лигу Наций, а те послали его напрямик с Чичериным договариваться. И все члены меджлиса единодушно отказались утвердить унизительное соглашение с Англией. – Взял с протянутого Верой Ильиничной блюда печенье. – Персия пробуждается и больше не готова терпеть бессильных паразитов Каджаров!
С хрустом откусил, подняв веер крошек. Все молча смотрели на него. Петр слегка смутился, обмахнул усы и бородку:
– Прошу прощения. Слышал о Турове. Елена Васильевна, очень соболезную вашему личному горю.
Она всплеснула руками:
– Ну вот! Почему моему личному? Это горе для всех нас!
Петр не стал притворяться, только плечом дернул. Да и с какой бы стати влюбленного в Елену радикала огорчила гибель более удачливого соперника, притом царского полковника и монархиста?
Гулджани-ханум внесла самовар. Вера Ильинична подошла к столу, стала разливать чай по чашкам. Руки у нее дрожали, чашечки звенели о блюдца.
– Владимир Платонович был нам другом. Он был прекрасным человеком, не заслуживающим такой подлой кончины.
Петр поспешно проглотил печенье, потянулся за пирожком.
– Николай Второй тоже, говорят, был прекрасным человеком, что не мешало ему быть реакционером. – Повернулся к Воронину: – Не сомневаюсь, что революция сметет и вашего ничтожного Ахмад-шаха. И каждого, кто прислуживает ему! Ирану нужен сильный глава!