Сердюк не спал ни минуты, устал за ночь, и ему не хотелось много разговаривать. Он подтвердил слова Афонова:
— Да, задача прежняя. И выполнение ее возлагаю на вас. Еду к форту.
— Товарищ генерал! — Афонов поднялся, он был великан рядом с Сердюком. — Если так, разрешите же мне довести это дело до конца. Штурм форта — моя линия с самого начала, а вы хотите сами…
— Задача прежняя. — Сердюк потрогал платком слезящиеся глаза, — Мне надо встретиться с немецкими парламентерами. Я не собираюсь штурмовать форт. Веденеев все же прав.
— Как! — изумился Афонов.
— Он в принципе прав. Остальное — неудача, заминка — все это может быть. И не только на войне.
— Но немцы, предпринимая контратаки, учитывали именно «наш» форт!
— Если бы его не было, они все равно контратаковали бы в этом направлении. Не на нашем участке, так против соседа. Последний шанс… Контратаки для нас — не новость.
— Именно об этом я и говорил не раз, — подхватил Афонов. — А Веденеев склонен к уговорам. И вот что получилось! Ему, конечно, простится, у него защита. Политотделы… Забываем, что армия есть армия, есть командование — от сержанта до Верховного…
— Бросьте, полковник! Остановитесь и подумайте, — Сердюк предостерегающе поднял руку. — Этак черт знает до чего можно договориться. Красная Армия без политаппарата, Советская власть без коммунистов… Ну-ну, не сердитесь, уверен, что вы так не думаете. Но просто не могу промолчать. Я, как вступил в партию, считаю себя политработником, хотя в армии все время — на командных должностях. Вы говорите: штурм форта — ваша линия. Но форт — линия и Веденеева, другая линия. Я поддерживал Веденеева и не отказываюсь. Поскольку Веденеев ранен, продолжу эту линию. Поеду в штаб, поговорю с немецкими парламентерами и с ними — к форту. А от вас требую: взять, взять, взять! — генерал указал кварталы, находившиеся перед фронтом дивизии. Они были помечены на карте номерами.
Выйдя к машине, он подумал:
«Так или иначе, а сегодня с фортом надо кончать».
Рассвет начинался серый, с дымом от притихших за ночь пожарищ. В небе уже появились наши самолеты, и послышались глухие, тяжкие удары оземь, и снова стали вздыматься клубящиеся облака. Гулкие выстрелы артиллерии дробно врезались в грохот авиабомбежки.
Начинался четвертый день штурма Кенигсберга. Бои шли в центре города.
«Надо кончать, — повторил про себя Сердюк, — Видимо, сегодня Кенигсберг будет взят».
В штабе Сердюк побрился, надел парадную форму и поехал к форту. Впереди в трофейной открытой машине, стоя во весь рост, ехали немецкие парламентеры.