Все школы и многие другие здания были превращены в лазареты, оттуда выходили калеки, их не обещали эвакуировать — армия рассчиталась с ними, для гитлеровских властей они были обузой. Сколько их бродило по улицам Кенигсберга в поисках знакомых или просто угла, где бы можно приютиться. Бухольцем никто не заинтересовался: безрукий даже в фольксштурм не годен.
Поглядывая на номера домов, Томас отыскал нужный, поднялся на второй этаж. После звонка дверь открылась. Мужчина в домашнем халате отступил в изумлении на шаг и остановился. Гость вошел, захлопнув дверь.
— Томас, неужели это ты?! — воскликнул хозяин.
— Густав!ꓺ
Братья обнялись. Томас мог сделать это лишь одной рукой.
Они были похожи, оба черноволосые, сухощавые, но Густав старше лет на шесть-семь.
— Каким образом оказался здесь? — таков был первый вопрос, и он означал, что старший брат больше удивлен и озадачен, нежели обрадован.
— А где Гита, где маленький Эрнст? — не отвечая, Томас оглядывал квартиру.
— Нет Гиты, — упавшим голосом сообщил Густав. — Погибла. В прошлом году. При налете английских бомбардировщиков. Я не мог написать тебе. Из воинской части ответили, что ты пропал без вести. А Эрнст… Он уже не маленький. По военному времени. Исполнилось шестнадцать, и его зачислили в фольксштурм. Но скажи, как ты пробрался сюда?
— Тебе сейчас на работу? — опять не ответил Томас, — Ты — на прежнем месте?
— Только что пришел с завода. Работал ночью. Днем — шеф с моим помощником. Вот — собрался позавтракать, — показал Густав на скудный стол. — Присаживайся. Есть бутерброды с овощной икрой, кофе. Давай помогу снять шинель. Рука — совсем, по плечо… Да-а. И все же это лучше, чем… Садись, ешь и рассказывай.
— Прежде я должен кое о чем спросить тебя, Густав, — Томас взял с тарелки тоненький ломтик хлеба, намазанный баклажанно-капустной кашицей. — Ты, конечно, в партии?
— Конечно. Иначе я не был бы главным инженером крупного завода.
— Крупного подземного завода боеприпасов? — хотел Томас узнать поточнее.
— Не только боеприпасов. Мы вырабатываем особые взрыватели. Но зачем ты сразу о таких делах?
— Не удивляйся, — сказал Томас. — Видишь ли, фронтовики стали очень любопытны, они хотят знать все, что происходит на родине, говорят друг с другом напрямик, если хорошо знакомы. Поэтому не удивляйся. Мы братья, и откровенности должно быть больше. Сколько рабочих на вашем заводе?
— Около пяти тысяч.
— Все немцы?
— Нет. Есть французы, поляки. Даже русские, но не из военнопленных.
— И завод не пострадал при налетах английской авиации? Хотя он ведь под землей.