Теперь я умела выбраться из господских покоев и проникнуть на задний двор. Собаки уже знали меня и даже позволяли гладить щенят, лошади помнили, что я приношу им угощение... Особенно полюбил меня один немолодой уже конь необычной масти: светлогривый, гнедой с проседью, с боками и крупом в мелких светлых пятнах - будто серебряные монеты по бархату рассыпали! Для него я всегда приберегала яблоко или кусок хлеба.
- Это когда-то любимый княжеский выездной был, - сказал мне конюх. - И то, масть редкая. Сколько ни пускали к кобылам - не родятся такие жеребята! Обычные, гнедые, серые в яблоко или сивые - сколько угодно, а чтоб гнедой в серебряное пятнышко - такого никто не упомнит...
- Теперь уж князю не до конных прогулок, - сказала я.
- Угу. Этот вот чует что-то, волнуется, - тот осторожно погладил коня, а тот сделал вид, что сейчас ка-ак цапнет наглеца за руку! - Не иначе, скоро... Лошади с собаками всегда знают, когда с хозяином неладно.
Я кивнула и тоже потрепала жеребца по длинной чёлке.
- У вас, госпожа, не в обиду будет сказано, волосы, как его грива, - сказал вдруг конюх, - и масть та же, и густота, и, похоже, такие же жесткие. Не трогал, врать не стану, но, сдается мне, вам бы лошадиный гребень пригодился, вот, держите, новехонький!
Надо же, подумала я тогда, первый комплимент в этом замке я услышала на конюшне... А гребень взяла и поблагодарила. Негоже не брать подарок, преподнесенный от души.
Уже у себя в комнате, глянув в зеркало, я с удивлением поняла, что конюх-то прав! Волосы мои по-прежнему напоминали сноп соломы, только старой, перезимовавшей, вымороженной до тускло-серебристого цвета... Но ведь рано мне ещё седеть!
Что Мадита ничего не заметила, понятно, не до того ей сейчас. Вдобавок, погода стоит пасмурная, и при дневном-то свете ничего толком не разглядишь, а уж при свечах и подавно. Я частенько жалела о светильниках из Сайтора, при которых и в лютую непогоду было светло, как днем: без них мы бы там в кротов превратились!
- Вот так дела, - сказала я своему отражению, как говорила уже не первый год, а оно будто бы едва заметно кивнуло, так играли тени. - Спросить бы хоть у дядюшки Раве, что это такое и почему приключилось!
Но написать старому рыцарю я не могла: не с кем было отправить послание. Здешние быстрокрылые меня не понимали, а людям я доверить свое письмо не могла. Да и, правду сказать, дядюшка Раве грамоте не слишком разумел, ещё как разобрал бы написанное мною...
*
- Госпожа Альена! - Мадита настойчиво теребила меня за плечо. - Госпожа Альена, вставать пора!