— Да, он сделал мне небольшой подарок, — призналась она.
— А вы вернули ему письма?
Смайт сверкнула взглядом в сторону миссис Уолкер.
— Это тоже вы им наболтали? — спросила она. — Какого черта вы лезли в чужие дела?
Стьют мгновенно и решительно пресек любые возможные пререкания между свидетельницами.
— Так вернули или нет? — повторил он вопрос.
— Да, вернула.
— Когда?
— Перед тем как мы покинули ее дом.
— Как он поступил с письмами?
— Сжег.
— Где?
— Там, на вашей пустоши. Это я попросила его сделать остановку. Меня до смерти растрясло на заднем сиденье его мотоцикла. Я не привыкла к такому транспорту. Прежде, если джентльмену было угодно пригласить проехаться с ним куда-нибудь…
— Понятно. Значит, вы остановились на пустоши?
— Очень ненадолго. Незачем вдаваться в подробности.
— Почему?
— Бросьте. Вы прекрасно все поняли. Мы остановились на пару минут, не больше.
— Но ему хватило времени, чтобы сжечь письма?
— Хватило. Он облил их бензином. Не хотел возвращаться домой, пряча их в карманах. А потом мы вернулись к мотоциклу.
— И поехали прямо в Брэксэм?
— Не совсем так. Он какое-то время торчал на окраине.
— С какой целью?
— Из-за своей красотки. Сказал, что хотел бы как можно незаметнее посадить меня на поезд в самый последний момент. Я уже отлично знала, что он крутит роман с этой маленькой дешевкой Катлер. А он не хотел, чтобы обо мне услышала она сама или ее мамаша.
— Мимо вас кто-нибудь проходил, пока вы ждали?
— Нет, по-моему. Хотя… вроде был какой-то носильщик со станции на своем велосипеде. У вас еще много осталось ко мне вопросов?
— Достаточно. Что произошло потом?
— Ничего. Роджерс довез меня до станции, и я села в поезд.
— Приехали сразу в Лондон?
— Разумеется. И как же рада я была вернуться домой! Всегда терпеть не могла провинцию. Сплошная грязь да слякоть повсюду. Две минуты, и ты себе дорогущие туфли испортишь.
— Роджерс рассказывал вам, как собирался провести тот вечер?
— Насколько помню, он назначил свидание своей подружке.
— Добавил к этому что-нибудь еще?
— Ничего больше. С какой стати? Неужели вы думаете, будто он сказал мне, что собирается кого-то отправить на тот свет?
— А он не жаловался вам на слежку за собой?
— На слежку? Нет. Ни словом не обмолвился.
— Сколько он вам заплатил за письма?
— Это мое личное дело.
— Сколько? — Стьют даже голоса не повысил, держась прежнего ровного тона.
— Ну, в самом-то деле! Хотела бы я знать, по какому праву вы являетесь ко мне и задаете подобные вопросы?
— Сколько?
— На самом деле совсем немного.
— Я все еще жду ответа.
— Примерно двадцать фунтов.