Дежурным привратником оказался тот же молодой мужчина, с кем прежде беседовал Биф. Я сказал ему, что хотел бы встретиться с Питером Феррерсом.
— Мистера Феррерса нет дома, — кратко ответил портье.
— В котором часу он вернется?
— Его ни для кого нет и не будет дома. — С этими словами молодой человек окинул меня неприкрыто враждебным взглядом.
Посчитав, что Питера действительно лучше оставить в одиночестве пережить семейную трагедию, я ушел, не пытаясь больше настаивать на встрече, лишь попросив привратника уведомить мистера Феррерса о моем визите.
Что еще я мог сделать? К кому еще обратиться? Отчетливо понимая всю бессмысленность метаний по Лондону в этот роковой момент, я тем не менее воспринимал ее как неизбежность. Никто, казалось мне, не мог сейчас тихо сидеть в пассивном ожидании. И был один человек, который, насколько мне представлялось, стал бы для меня сейчас наиболее подходящим собеседником, — Брайан Уэйкфилд. Я никогда прежде не навещал его на дому, но запомнил адрес в районе Блэкфрайарс из разговора Бифа с Питером Феррерсом. Я поехал туда и, потратив некоторое время на поиски, постучал в нужную дверь.
Уэйкфилд встретил меня вполне радушно и сразу пригласил войти. Правда, он довольно бесцеремонно и цинично оценил мой внешний вид и внутреннее состояние, откровенно наслаждаясь ролью психоаналитика. Я же был слишком утомлен и встревожен, чтобы возмутиться его дружеским, но снисходительным обращением со мной.
— Итак, что у вас на уме? — спросил он затем.
Вопреки моим ожиданиям, беседа с ним была столь же безнадежна, что и все остальные разговоры. Я с огромным трудом смог внятно объяснить свое мучительное беспокойство, и хотя Уэйкфилд все понял, но оказался не в состоянии хоть как-то облегчить мои душевные страдания.
— А что вы сами думаете обо всем этом деле? — прямо задал ему вопрос я. — Теперь, когда все улики рассмотрены и суд закончился, как вы воспринимаете приговор суда?
Уэйкфилд посасывал мундштук своей трубки и не торопился с ответом, обдумывая его. Я догадывался, что на самом деле он размышляет о том, какую степень откровенности может себе позволить со мной.
— Что ж, если быть честным до конца, — произнес он, растягивая слова, — я считаю, что это сделал Стюарт. Вы, разумеется, помните мое высказывание, сделанное некоторое время назад, когда я охарактеризовал его как человека, способного на убийство. Да и дело, выстроенное полицией на основе доказательств, выглядело так, что не подкопаешься.
Но гораздо сильнее всяких слов на меня подействовала его манера поведения. В такой же расслабленной позе он мог бы сидеть и наблюдать за простеньким химическим экспериментом. Бросалось в глаза, что казнь Стюарта Феррерса — виновного или нет — очень мало значила для него.