Я знал, что он все равно попрется со мной, но не стоило говорить этого Ясне прямо сейчас. Едва мы сели в машину, он тут же снова разнервничался.
– Почему она не брала трубку, когда мы ей звонили?
– Может, она думает, что мы теперь не будем любить ее? После этой операции? Она сложная, мне не всегда удается ее понять.
– Но ты любишь ее? – напряженно спросил Воронцов.
– Да. Очень. А ты?
– Конечно люблю!
– И меня? – зачем-то спросил я.
– Пошел знаешь куда! – зло отозвался Петя.
Я все думал, что мы поговорим, но ничего не получилось. Тема последней встречи вдруг негласно стала запретной. Я понимал, что сказал лишнего. Извиниться за свои слова? Или признаться, что и сейчас, на трезвую голову, я думаю точно так же? Но как тогда объяснить, что это ровным счетом ничего не меняет?
Я высадил его у дома Тамары Петровны и поехал к себе. По дороге зрела идея, странная, будоражащая. В моей голове она казалась реальной. В реальности же наверняка прозвучит как бред.
Дома пришлось созвать всех на кухню. Маринка в первую минуту не поняла, что мне от нее нужно, но я решил, что объявить лучше сразу всем. Когда она наконец притащилась и развалилась в плетеном кресле, повисло молчание. Я должен был его нарушить, но чем дольше тянул, тем сложнее становилось это сделать. Внезапно вспотели ладони, в горле встал ком.
– Ну, котик, какие новости? – спасла меня мама.
– Мяу, – тут же вторила ей Марина.
– Новости две: плохая и хорошая. Хотя нет, вторая может быть тоже плохой для вас. Но для меня она хорошая.
– Начинай с первой, – ободряюще улыбнулся отец.
– У моей девушки рак. Рак груди.
Это момент, когда время замедляется и начинает идти как-то перпендикулярно. Вот ветер бьет ветвями об окно. В Маринкиной комнате трезвонит телефон. Стиральная машинка отбивает свой собственный ритм, наверху ругаются соседи. А у нас тут на кухне время идет перпендикулярно. В это мгновение мы не стареем. И как будто ничего не чувствуем.
– Что? Рак? У малютки Ярославны? – Сестра подскочила в своем кресле, и секунды понеслись с привычной скоростью.
– О боже, бедная девочка, – тихо проговорила мама.
Папа просто взъерошил себе волосы, а потом провел рукой по лицу.
– Как она сейчас?
– Я заберу ее через пару дней из больницы.
– Подожди, ей уже сделали операцию? – воскликнула сестра. – И как это? Удаляют всю грудь? Под ноль?
– Я не знаю…
– Марина! – Мама повысила голос.
– Нет, ну что вы орете на меня. Это очень важно!
– Она немного не в себе. – Я сменил тему. – Врач сказал родителям, что это рак, а они ее обманули, соврали, что какая-то там нестрашная опухоль. А теперь вот… Ей плохо. Она выглядит очень больной и не хочет никого видеть.