Окончился последний, шестой урок. Алеша, собирая учебники в портфель, шепнул:
— Пускай все бегут, а мы потихоньку… Дело есть! Только давай от Кольки улизнем. Секретное дело!
Выйдя из школы, оба направились медленными шагами к набережной, в сторону от обычного, прямого пути к родным дворам.
Алеша стал укорять Толю в скрытности, даже неискренности. Он говорил с обидой, потому что сам никогда ничего не таил от него: дружба — так дружба.
Толя отмалчивался.
У гранитной стенки канала оба остановились. Вода курилась под ними, плотная, медленная. Возле мостика работала землечерпалка, вся в снегу, и какой-то паренек в ватнике, орудуя длинным шестом в лодке, кружился у бортов землечерпалки и кричал: «Шабашить!» С землечерпалки не откликались.
— Я давно вижу — переживаешь, — сказал Алеша после долгого молчания. — А не спрашивал потому, что надеялся — сам скажешь.
— Что толку говорить! — Толя положил поверх чугунной ограды свой холщовый портфелик и припал к нему грудью. — Все равно, ничего нельзя сделать.
— А хотя бы и так. На то и дружба, чтобы было кому душу раскрыть в случае чего, а не думать все про себя, в одиночку. У меня, смотри, никаких секретов нет, никаких тайных от тебя мыслей не водится.
— Хорошо, когда нечего скрывать… твое счастье.
— А что! И верно, счастье. Никаких от тебя тайн… Хотя, правда, есть одна мысль, но и то, вернее сказать, не мысль, не дело какое-нибудь, а так… Не знаю, как и назвать… Мечта! Но, если хочешь, я даже мечтой этой с тобой поделюсь… Хочешь?
— Ну, хочу.
У Алеши вырвалось это сгоряча, просто потому, что ему не терпелось вызвать друга на откровенность. Тут же, раскаявшись в своем порыве, он сказал:
— Нет, говори сначала ты.
— Нет, ты.
— За мной никогда остановки не будет. Я весь перед тобой!
— Ну, как знаешь…
И опять оба замолчали, глядя вдаль, на новый сквер, где было покамест гораздо больше мачт с круглыми матовыми фонарями, чем деревьев.
— Все тайны, тайны… Почему, например, ты не любишь, когда я к тебе домой прихожу? Давно вижу, что не любишь… Почему? Молчишь? Все молчишь? Ну ладно!.. Значит, хочешь непременно, чтобы сначала я про свое рассказал? Пускай!
Алеша решительно вскинул и свой портфель на ограду, пристроился вровень с приятелем, придвинулся к нему ближе, еще ближе, плечи их тесно соприкоснулись.
— Ладно! Слушай, — начал он. — Вот у нас будет послезавтра вечер… Так?
— Ну, известно.
— Будет концерт, будут танцы… А помнишь, я тебе говорил, летом, в лагере, меня танцевать учили… Помнишь?
— Ты ничего не говорил.
— Как же! Мы еще сидели вместе на камне…