Слизняк подполз ближе.
Когда до Сатаны осталось добрых два фута, он медленно вырастил псевдоподию – слизистое щупальце, которое затанцевало, словно кобра. Потом оно рванулось и ударило Сатану по ноге. Остальные обезьяны тут же его отпустили, но Сатана остался лежать без движения.
Титанец словно перетек в выращенную псевдоподию, присосался к ноге, а затем медленно пополз вверх. Когда он добрался до основания позвоночника, обезьяна пошевелилась. Не успел он добраться до верхней части ее спины, Сатана сел. Потом встряхнулся и присоединился к остальным обезьянам, остановившись только для того, чтобы взглянуть на нас.
Варгас и Макилвейн опять затеяли яростный спор. Происшедшее их, видимо, совсем не тронуло, а мне хотелось разнести что-нибудь ко всем чертям – за себя, за Сатану, за всех обезьяноподобных.
Варгас настаивал, что это ничего не доказывает, Макилвейн же утверждал, что мы видели совершенно новое, для наших представлений, явление: разумное существо, которое благодаря своей организации стало бессмертным и при этом сохраняло свою индивидуальность… или себя в групповой личности – тут его аргументы несколько путались. Тем не менее Макилвейн предполагал, что это существо хранит непрерывную цепь воспоминаний не только с момента предыдущего деления, но и с возникновения вида. Он описывал слизняка как совокупность четырехмерных червей в пространстве-времени, сплетенных в единый организм, и тут разговор понесло в такие эзотерические дебри, что он стал смахивать на полный бред.
Что до меня – я своего мнения не имел, но и не особенно на этот счет беспокоился. Все это было, несомненно, очень интересно и познавательно, но я о слизняках думал одно – что их нужно убивать. Я хотел убивать их с утра до вечера и как можно больше.
Кстати, насчет концепции непрерывной «родовой памяти»: а не тяжеловато ли, когда в любой момент ты можешь точно вспомнить, что делал во вторую среду марта ровно миллион лет назад?
Как ни странно, когда я вернулся в Белый дом, Старик оказался свободен и даже хотел поговорить. Президент отбыл на закрытую сессию ООН, а Старика в состав делегации не включили. Я решил, что он выпал из официального окружения, но ничего по этому поводу не сказал.
Он заставил меня полностью отчитаться о том, что я видел в зоопарке, и задал кучу вопросов: сам он там не был. Я присовокупил к докладу и свое личное мнение о Варгасе и Макилвейне.
– Ну прямо как бойскауты, которые хвастаются друг перед другом альбомами с марками. По-моему, они даже не понимают, насколько это серьезно.