— Нив? Ты меня слышишь?
Нив отвернулась от горюющего, ее обсидиановые волосы соскользнули с плеча, закрывая лицо.
— Мам… ты помнишь, как мне снилось что-то странное, когда я была маленькой?
Пауза. Слишком долгая.
— У всех бывают странные сны, милая, — сказала ее мама. — Это нормально.
— Если это нормально, почему ты водила меня к психиатру?
Тихий, но недовольный вздох.
— Дело было не во снах. Ты пугала детей, говорила, что можешь предсказывать будущее.
И Нив словно снова было шесть лет…
Она сидела одна на качелях у ниши. Эта осень была взрывом желтого, красного и коричневого. Небо было туманно — серым, воздух был приятно прохладным.
В куртке Нив было тепло и уютно, она смотрела, как мальчики бегают друг за другом на площадке. Она следила за мальчиком в свитере цвета бархатцев, который уже выдыхался.
Он перешел на шаг, его плечи опустились, он отклонил голову и выдыхал белые облачка в воздух.
Он лениво прошел к качелям, схватился за цепи и устроился на деревянном сидении.
При виде этого Нив встала в тихом выжидании. Ее большие карие глаза смотрели на других мальчиков, которые собрались в группу, заметно недовольные.
Один из них побежал, словно в его голову пришла лучшая идея.
На их лицах расцвели озорные улыбки, у их группы возникла новая стратегия.
Они оббежали качели и собрались за ними. Каждый раз они подталкивали мальчика в свитере цвета бархатцев, когда он прилетал к ним.
Чем выше долетал мальчик, тем громче он кричал о пощаде, но остальные все равно раскачивали его на горизонтальной перекладине.
Варежки Нив закрыли ее рот, дыхание согревало ее пальчики сквозь толстые слои ткани.
Она ошибается. Должна ошибаться. Потому что иначе…
Кричащий мальчик долетел до вершины и невольно отпустил цепи.
Варежки Нив заглушили ее крик, перекладина сломала спину мальчика при его падении.
Этот ужасный случай был первым предсказанием Нив. Она надеялась, что он будет и последним. Но время подбрасывала ей все больше неприятных сюрпризов, то больших, то маленьких. И теперь Элиот был закопан, и она снова пала жертвой смятения, сомнения и отчаяния.
И если ее мама не помогла ей в детстве, не было повода думать, что сейчас будет иначе.
Дилан оказался в пустой комнате. В бетонном кубе без двери и окон. Он не знал, как оказался здесь, но, опустив взгляд, понял, что прикован к металлическому стулу, прикрученному к полу.
Он пытался вырваться, но его путы затягивались только сильнее, сдерживали кровь, что его сердце отправляло в руки.
Казалось, пространство уменьшалось. Словно стены сдвигались к нему по дюйму.