После того как Малиновский на глазах у всех пленных застрелил казака, к нему приблизился старший нашего блока (десять бараков) и доложил, что имеется еще один пленный, настойчиво утверждающий, что он не большевик.
Поляки установили в лагере своеобразный регламент, согласно которому решительно все пленные, находящиеся в бараках, считались большевиками, причем к категории большевиков поляки относили даже детей.
— Где этот «не большевик»? — закричал Малиновский.
— Латыш, торговец, — продолжал докладывать старший, — говорит, что был задержан нашими в Вильно случайно. Клянется, что ненавидит большевиков, ссылается на свидетелей…
— Случайно! — перебил его Малиновский, — Знаем мы эти случайности. Ну-ка, давай его сюда!
Малиновскому указали на лежавшего неподалеку на земле толстого латыша, который громко стонал от боли. Раны на его теле обильно кровоточили.
По-видимому, латыш не видел расправы Малиновского с казаком, иначе он едва ли рискнул бы просить о милосердии, ссылаясь на свою ненависть к большевикам.
— Так ты не большевик? — ласково спросил его Малиновский.
— Нет, я не большевик, — рыдая ответил латыш. — Пощадите, у меня жена, дети. Дайте мне возможность вернуться к ним. За что вы меня мучаете?
Снова резкий выкрик «кламишь», и пуля Малиновского прострелила голову латышу, уложив его на месте.
Когда экзекуция над пленными нашего барака закончилась, Малиновский приказал начальнику блока выгнать на улицу всех пленных из остальных девяти бараков.
Конвоиры побежали в бараки и, избивая на ходу плеткой пленных, приказали всем выйти наружу и построиться в одну шеренгу.
Малиновский, обходя бараки, наблюдал за тем, как исполняют его приказание.
Ко мне подошел незнакомый унтер-офицер.
— Ходзь за мной! — приказал он.
Я покорно последовал за ним, не отдавая себе отчета, зачем он меня зовет.
Приготовился к худшему: к такой же нелепой смерти, какой погибли латыш и казак. Что значила моя жизнь или смерть в гигантском столкновении двух миров, старого и нового? Я не страшился смерти.
Унтер позвал еще одного из пленных и приказал нам взять носилки, лежавшие неподалеку.
Подошли к бараку, положили на носилки тело убитого Малиновским казака и понесли в покойницкую. Затем снова вернулись к баракам. Таким же порядком забрали тело латыша.
— Можете оставаться в покойницкой, пока там стихнет, — снисходительно сказал унтер.
Впоследствии я узнал, что он исполнял должность фельдшера. Запомнил его фамилию — Войдыло. Это был один из немногих, проявивших в отношении нас подобие гуманности.
Мы остались в покойницкой в соседстве с трупами.