Мужчина вел гидроплан с непринужденностью беспечного пижона, разгоняя размещенные спереди два мощных турбовинтовых двигателя, пока судно ударялось о широкие волны, расходившиеся по лагуне, прыгая и ныряя подобно моторке, одолевающей гигантские валы, выбрасывая вверх целые облака радужных брызг. Расслабляя длинные гибкие ноги, мужчина пружинил по мере энергичного движения гидроплана, как возничий, правящий идеально послушной упряжкой горячих коней.
Прикрытый каламитами, которые к тому времени уже успели так разрастись по балкону, что всякие усилия их подрезать давным-давно стали казаться бесполезными, Керанс наблюдал за гидропланом, скрытый от чьих-либо глаз. Когда судно разогналось на второй круг, Керанс разглядел щеголеватый профиль, ясные глаза и белые зубы; вся наружность мужчины выражала радостное покорение стихии.
Серебристые штифты патронташа посверкивали у мужчины на поясе, и когда он достиг дальней стороны лагуны, последовала серия коротких взрывов. Сигнальные ракеты взрывались над водой подобно зазубренным алым зонтикам, искры рассыпались вдоль берега.
В последнем энергичном броске, с диким воем моторов, гидроплан вильнул в сторону и унесся прочь по каналу к следующей лагуне, а волны от его пролета нещадно трепали листву. Керанс ухватился за перила балкона, наблюдая, как растревоженная неугомонная вода лагуны снова пытается устояться, гигантские споровые деревья качало и трепало по-прежнему взбаламученным воздухом. Тонкая пелена алых паров уплывала к северу, пропадая вместе с глохнущим шумом гидроплана. Неистовое вторжение шума и энергии вместе с прибытием этой странной фигуры в белых одеждах на время смутило Керанса, грубо выдернув его из вялой апатии.
Прошедшие после отбытия Риггса шесть недель он прожил почти в полном одиночестве в своем мансардном номере отеля, все глубже и глубже погружаясь в безмолвный мир окружающих джунглей. Продолжавшийся рост температуры — термометр на балконе теперь регистрировал максимальную полдневную температуру в пятьдесят пять градусов — вкупе с расслабляющей влажностью почти отметали возможность покинуть отель после десяти утра; до четырех часов лагуны и джунгли пылали огнем, а к этому времени Керанс обычно слишком уставал, чтобы сподобиться на что-то большее, нежели возвращение в постель.
Весь день он сидел у закрытых ставнями окон своих апартаментов, прислушиваясь к шелестящему движению сетчатой клетки, что сжималась и расширялась от жары. Многие здания по краю лагуны уже исчезли под обильной растительностью; массивные плауны и каламиты застилали белые прямоугольные фасады, одаряя еще более густой тенью ящериц в их оконных логовищах.