После первоначальной беспорядочности мародерство стало приобретать более серьезные масштабы. Независимо от его личных на то причин, Странгмена интересовали исключительно предметы искусства, и после тщательной рекогносцировки ему удалось распознать один из главных музеев города. Однако, к его немалому раздражению, здание уже было разграблено, и единственной добычей мародера стала крупная мозаика, которую его люди черепица за черепицей вытащили из передней залы и, подобно колоссальной составной картинке, выложили на смотровой палубе плавучей базы.
После этого разочарования Керанс подумал предупредить Бодкина, что Странгмен может попытаться развеять свою тоску и отыграться на нем, но когда ранним утром следующего дня он забрался на экспериментальную станцию, то обнаружил, что Бодкин пропал. Топливо для кондиционера кончилось, и Бодкин, судя по всему умышленно, перед уходом распахнул все окна — так что станция кипела, как котел на огне.
Странно, однако исчезновение Бодкина не слишком тронуло Керанса. Погруженный в себя, он просто решил, что биолог последовал собственному совету и перебрался в одну из лагун к югу.
Беатриса, впрочем, по-прежнему была на месте. Подобно Керансу она тонула в личных грезах. В течение дня, когда она запиралась у себя в спальне, Керанс редко с ней виделся, но в полночь, когда становилось прохладно, она всегда спускалась из своего поднебесного пентхауса и присоединялась к Странгмену на его празднествах. Она молча сидела рядом с ними в синем вечернем платье — волосы ее неизменно были украшены тремя-четырьмя диадемами, которые Странгмен извлек для нее из своих старых ювелирных закромов, а высокие груди слегка вздрагивали под тяжестью массы сверкающих цепочек и полумесяцев — будто у полоумной королевы в драме ужаса.
Странгмен обращался с Беатрисой со странным пиететом, не отмеченным вежливой враждебностью, — почти как если бы она была их племенным тотемом, божеством, чья сила была ответственна за всю их воровскую удачу, но тем не менее божеством обидчивым. Керанс старался держаться поближе к ней, в орбите ее протекции, и в тот вечер после исчезновения Бодкина он наклонился к ней через подушки и сообщил:
— Алан ушел. Старина Бодкин. Он с тобой перед уходом не виделся?
Но Беатриса, не отрывая глаз от горевших на площади огней и не глядя на Керанса, слабым голосом спросила:
— Прислушайся к стуку, Роберт. Как по-твоему, сколько там огней?
В таком исступлении, в каком Керанс еще никогда его не видел, Странгмен плясал среди костров, порой вынуждая Керанса к нему присоединиться, побуждая барабанщиков с бонго к еще более стремительным темпам. Затем, совсем изнуренный, он осел на диване, его тонкое белое лицо было словно голубой мел.