Змея танцоров снова появилась и образовала вокруг Керанса кольцо. Странгмен отдалился от его центра — он явно не желал подходить слишком близко к Керансу (может статься, из боязни, что кровоточащие руки и лоб биолога заставят его понять всю жестокость затеянной шутки), — а вот Большой Цезарь, напротив, выступил вперед, его громадная шишковатая физиономия напоминала обжаренную морду гиппопотама. Ковыляя под ритм бонго, он подобрал из груд костей, лежавших вокруг трона, череп и бедренную кость — и начал выбивать для Керанса вечернюю зорю, простукивая изменчивую толщину височной и затылочной долей, чтобы лучше выбрать примерную черепную октаву. К нему присоединились еще несколько танцующих — и, со стуком бедренной и большой берцовой, лучевой и локтевой костей, последовал сумасшедший танец скелета. Слабо, лишь едва-едва сознавая, что эти оскорбительно ухмыляющиеся лица мелькают в каком-то полуметре от его собственного, Керанс подождал, пока этот экстаз уляжется, затем подался назад и попытался прикрыть глаза, когда над его головой взорвался новый залп ракет, на мгновение освещая плавучую базу и окружающие здания. Таким образом был дан сигнал к концу празднества и началу очередной ночной работы. Странгмен и Адмирал с криком вырвались из танцующей группы. Телегу, с глухим звоном металлических ободов по булыжнику, уволокли, а керосиновые факелы погасили. Буквально через минуту площадь стала пустой и темной, несколько наспех притушенных костров шипели среди подушек и барабанов, попеременно отражаясь в золоченых подлокотниках трона и окружавших его белых костях.
Время от времени, на протяжении всей ночи, небольшая группа мародеров снова появлялась, прокатывая перед Керансом на телеге свою добычу, бронзовую статую или фрагмент портика, поднимая ее на корабль, — а затем опять исчезала, не обращая внимания на недвижную фигуру, сгорбившуюся на троне среди теней. К этому времени Керанс уже спал, не сознавая о голоде и усталости, — и пробудился за несколько минут до рассвета в самый прохладный ночной отлив, чтобы позвать Беатрису. Он не видел ее со времени своей поимки после смерти Бодкина и полагал, что Странгмен держит ее взаперти на плавучей базе.
В конце концов, после огненной ночи с бравурностью ее барабанов и ракет, над заполненной тенями площадью поднялся рассвет, растягивая по горизонту необъятно-золотистую занавесь солнца. В течение часа осушенная площадь и окрестные улицы стали безмолвны — лишь далекое гудение кондиционера на плавучей базе напоминало Керансу, что он здесь не один. Невесть как, посредством очевидного чуда, он пережил предыдущий день, сидя без всякой защиты на полдневной жаре, с единственным прикрытием из плаща водорослей, что свисали с его короны. Подобно выброшенному на берег Нептуну он смотрел из-под этого венчика на ковер блестящего света, постепенно покрывавшего кости и мусор. Однажды до него вдруг дошло, что на палубе сверху открывается люк и что Странгмен пришел из своей каюты за ним понаблюдать — считанные минуты спустя его окатили несколькими ведрами ледяной воды. Керанс лихорадочно сосал холодные капли, что капали с водорослей к нему в рот, будто замерзшие жемчужины. Немедленно вслед за этим он утонул в глубокой апатии — и пробудился в сумерки, как раз перед тем, как должны были начаться ночные празднества.