– Нет, конечно, я ее помню. Я поцарапался винтами, когда мы с Сёреном Мёльгордом снимали ее, поэтому она и оказалась испачкана кровью. И что там было с этой доской? И какое она имеет отношение к Альберте?
Ату являлся настоящим асом в области манипулирования людьми, но неужели он рассчитывал и ей запудрить мозги?
– Это правда? Она мертва? – переспросил мужчина.
Какая патетика… Пирьо стиснула зубы. За свою жизнь она встречала достаточно сопротивления. Уж мог бы он по крайней мере проявить честность в этот момент!
– Ты прикрепил эту табличку к переднему бамперу «Фольксвагена» и именно ею подбросил девчонку на дерево в момент столкновения. Но не волнуйся – я избавилась от этой улики. Я сожгла ее, Ату. И ты должен быть благодарен мне за это.
В тот же миг отчаяние и гнев в его взгляде сменились на ледяной холод.
– Я в ужасе от того, что ты говоришь, Пирьо. Мягче не скажешь. – Вдруг лицо его прояснилось, он улыбнулся. – А-а-а, так это проверка… Ты меня испытываешь. Такая игра. Но только откуда у тебя статуэтка, Пирьо? Ты давно уже готовилась мне ее показать?
Он бросил фигурку на стол.
Неужели этот человек не понимает, какой опасности сейчас подвергается?
– Ату, исчезни! Спрячься где-нибудь, они разыскивают тебя, – сказала Пирьо слабеющим голосом. Она не могла не предупредить его.
– Кто меня разыскивает?
Ату продолжал стоять на месте и улыбаться как ни в чем не бывало. Кажется, он не поверил ей?
Она глубоко вдохнула.
– Полицейские, которые привезли фигурку, вот кто. Полиция разыскивала тебя все эти годы. Они знают, что это сделал ты. Но я возьму вину на себя. А ты просто исчезни. Все равно все потеряно.
– Я ничего не понимаю. Какие полицейские?
Теперь он перестал улыбаться.
– Я прекрасно помню, когда ты начал разговоры о том, что хочешь остаться на острове из-за Альберты. Ты был прямо-таки одержим ею, она терзала тебя. Возвращаясь домой, ты был сам не свой. Твои отношения с ней были совсем не такими, как с другими женщинами, и меня это испугало. Но, слава богу, ты осознал, что это вступает в противоречие с твоими представлениями о будущем, а также с нашим договором. Это противоречило всему.
– Да-да, я помню наш спор, помню твою ревность, Пирьо. Ревность всегда являлась твоей основной слабостью. Но я пообещал тебе тогда освободиться от Альберты, – и я так и поступил, но только вовсе не тем способом, о котором ты только что говорила. Я уже не уверен, за кого ты меня принимаешь и что думаешь обо мне, Пирьо. Я вообще тебя не узнаю. Я никогда не посмел бы отнять жизнь у человека – уж лучше убить самого себя.