Часы прошли или дни пролетели в праздном томлении посреди океана. Наконец поступила команда: следовать заданным курсом в Иран… Засуетились все, забегали – и моряки, и военные… И судно встряхнулось от томной лени. Океан носом пенить куда интересней, чем в глубоком дрейфе борта полоскать. Шли не таясь, открыто, но ни на какие запросы со стороны не отвечали.
На совещании, когда в кают-компании собралась руководящая тройка, капитан проинформировал, что в заданной точке они будут в три двадцать пять ночи. В это же время должен состояться и ракетный пуск.
– А потом – трындец? – Кораблин и Куздрецов вопросительно глянули на Путилова.
– Да не волнуйтесь! Бог не выдаст – свинья не съест… Сказано же в указивке: «Срочно покинуть судно… никакого сопротивления иранским военным или силам береговой обороны не оказывать». Вот и будем «срочно покидать» и «не оказывать никакого сопротивления…» – полковник явно старался уйти от щекотливой темы, но получалось это у него как-то кособоко, тупо и неуклюже.
«На кретина вроде не похож, – думал Александр Васильевич, слушая ракетчика. – ведь не может же не понимать всего идиотизма ситуации: шарахнуть по иранцам крылатыми ракетами, а потом оставить судно, на подручных средствах прийти к ним в порт: нате, берите нас тепленькими, это мы только что по вашей территории стреляли, и сопротивляться вам мы не будем, а посудину нашу мы в море бросили… На заклание, что ли, нас отдают?.. Нет, что-то тут не так. Наверняка Путилов кое-что знает, только нам не говорит… Секретничает…»
– Алексей Владимирович, а что за объект бомбить будете? – попробовал сыграть под китайского болванчика Куздрецов, пытаясь таким незатейливым побочным заходцем получить хоть какую-то информацию.
– Не могу знать. Мы ведь только координаты цели получим… – На том и расстались.
Ночью никто не спал. Уж каким образом – неизвестно, да только информация о том, что вот-вот должно произойти что-то важное и необычное, стала известна всем. Моряки, кто был задействован в ночной вахте, привычно выполняли свою работу, остальные рассосались было по сухогрузу, но военные сначала сами, а потом через Кораблина попросили ротозеев очистить палубу. Недовольно ворча: мол «на своем корыте мы, что ли, уже не хозяева», мореманы подчинились приказу.
Вечерняя хмарь уже съела горизонт, смешала океан со всем остальным миром, и скоро южная ночь укутала все вокруг непроглядной мглой; небо темное, глубокое, месяц и звезды в этой черноте утонули – не видать… Тихо. Наверно, в такие минуты свершались главные чудеса сказок «Тысячи и одной ночи» и самые страшные преступления…