Служанки у магов и Волкодавов тоже относились к тому же остроухому подвиду человеческой расы, что и другие лилитки, и отличались хрупкой, почти прозрачной красотой, чем резко контрастировали как с мрачно-брутальными рослыми и плечистыми «ручными» боевыми лилитками, так и с их гибкими как змеи «дикими» сестрами. Интересно, отчего такая разница в телосложении, ведь, насколько нам известно, все разновидности лилиток разводятся на одних и тех же фермах от одной и той же племенной популяции. Или это каким-то образом связано с режимом питания и обращения в раннем и среднем детском возрасте до периода полового созревания? Не знаю, не знаю. Но в принципе сейчас для меня это и не важно, поскольку их разведением я заниматься не собираюсь, а если кто из боевых лилиток, уйдя из этого мира вместе с нами, решит по пути размножаться, так это все будет в сугубо частном порядке. Единственное, что сейчас меня интересует, так это «ручные» боевые лилитки, их потери в бою, а также то, сколько из них мы сможем взять к себе, а сколько должны будем оставить здесь для поддержки тевтонов.
Из примерно десяти тысяч боевых лилиток, участвовавших в этом походе, в итоге выжило и перешло на нашу сторону около восьми тысяч бойцыц. При этом чуть более трех тысяч из них не отступили по приказу Колдуна и продолжили сражение с Волкодавами – и, следовательно, попали под действие наложенного нами заклинания, которое оказалось для них не только регенерирующим. Пусть я и не такой великий маг, как наш юный Колдун, но могу предположить, что каждый из нас отдал в это заклинание не только свои силы, но часть своих способностей и своей души. Вот смотрю я сейчас на кучку тихо переговаривающихся рослых статных остроухих красавиц, уже успевших опоясаться поясами с висящими на них трофейными бронзовыми мечами – и, хоть мы с ними еще не знакомы, не прошли вместе через битвы и через годы – но, несмотря ни на что, я чувствую в них «своих». Возможно, такое чувство и возникает как раз тогда, когда вкладываешь в кого-то душу, а потом начинаешь видеть в нем часть себя.
Ответные взгляды, которые они на меня бросают, даже заставляют немного поежиться; в них и уважение, и благодарность, и даже какое-то мистическое почитание, как будто я не человек из плоти и крови, а какое-то сверхъестественное существо – бог войны там, или, как говорили в том прошлом для нас мире, богоравный герой. Такая оценка – это слишком большая честь, и еще большая ответственность. Ну не чувствую я в себе ничего такого божественного – и все тут. Хотя возможно, что появившееся после того заклинания ощущение постоянной мысленной связи между мной и ими – это и есть один из признаков такой сверхъестественности. А из-за того, что более тысячи из находящихся со мной на связи боевых лилиток тяжело ранены, я чувствую их боль почти так же, как если бы это у меня были отсечены руки и ноги, вспорот живот и разбита голова. Меня успокаивает только то, что лечением этих малых частиц, тоже составляющих часть меня, занимается наш лучший лекарь Лилия, и в помощь ей имеется магический фонтан, а также чудесные лекарства из мира контейнеровоза.