— Хорошо, поступай, как считаешь нужным. Прежде чем лечь спать, она обошла дом, как заботливая хозяйка. Ведь аббат оставил его в полное распоряжение молодой графини де Монсальви, и она должна была убедиться, что все в порядке. Она зашла даже в конюшню, где разместили лошадей сопровождавшего ее эскорта. Там ее ожидал сюрприз — белая кобыла Морган, которую шотландец Хью Кеннеди, верный своему обещанию, велел привести в Монсальви. Морган была для нее почти как подруга. Они прекрасно понимали друг друга, и встреча была радостной.
— Ну вот, мы снова вместе и вместе будем стареть, — сказала задумчиво Катрин, гладя белоснежный круп лошади.
Большие глаза Морган смотрели на нее так выразительно, что Катрин сочла их не иначе как дьявольскими; задорное ржание маленькой кобылки ясно говорило о том, что она не верит словам хозяйки.
Это было поразительно, и Катрин засмеялась. Она протянула Морган кусочек сахара и по-дружески хлопнула ее по крупу.
— Мы желаем приключений, не так ли? Возвращаясь из конюшни, Катрин хотела побыть еще во дворе — ночь была прекрасна, но Донасьена пришла сказать ей, что приготовила постель в комнате по соседству с Изабеллой.
— Я хотела бы быть вместе с ней, — возразила Катрин. — Вы и так долго ухаживали за ней, Донасьена, и вам надо выспаться.
— Я прекрасно сплю на лавке, — ответила старая крестьянка, улыбаясь. — И потом, я надеюсь, что сегодня мадам будет спать спокойно. Аптекарь дал для нее отвар из мака… Вам бы тоже надо выпить этого отвара. Вы кажетесь возбужденной.
— Я думаю, что и так буду хорошо спать. Она пошла поцеловать Мишеля, который читал молитву под присмотром Готье. Дружба, которая соединяла мальчика с великаном нормандцем, развлекала и удивляла ее. Они прекрасно понимали друг друга, и если Готье проявлял к маленькому сеньору определенное почтение, то капризов он не допускал. Мишель же обожал Готье, и особенно за его силу. Малыш встретил свою мать так, словно она покинула его только вчера. На своих маленьких, еще не очень крепких ножках он бежал, едва завидев ее, прямо в объятия и, обвив ручонками шею, клал свою белокурую головку ей на плечо со вздохом облегчения.
— Мама, — только и сказал он. У Катрин это вызвало слезы.
В этот вечер она сама уложила его в кроватку, поцеловала и оставила слушать сказку, приготовленную Готье. По вечерам нормандец рассказывал своему маленькому другу сказку или отрывок из нее, если та была длинной. Это были северные саги, наполненные духами, всемогущими богами и мужественными воинами. Малыш слушал с открытым ртом и потихоньку засыпал. Катрин уже уходила на цыпочках из комнаты, когда Готье начал: