— Тогда сын Эрика Рыжего погрузился на корабль вместе со своими товарищами, и они вышли в открытое море…
В голосе Готье было что-то убаюкивающее. Ребенок был еще мал, чтобы понимать его рассказы, предназначенные для детей постарше, но все же слушал зачарованно, привлеченный звучанием незнакомых слов и серьезным тоном Готье.
Лежа в своей узкой кровати, Катрин засыпала, убаюкиваемая долетающим к ней голосом. Последняя ее мысль была обращена к Саре. Они так быстро ехали, что могли обогнать Сару, не зная даже об этом. Но она, конечно, теперь не задержится. Катрин даже не могла представить, что с ней что-то случилось. Сара была неуязвима, она знала природу, и она была ей другом. Скоро Сара будет здесь… да, скоро…
Сын Эрика Рыжего плыл по зеленым волнам бескрайнего моря, а Катрин крепко спала…
К полуночи ей было странное видение. Спала ли она, или пребывала в дремоте? Так бывало всегда, когда она просыпалась в незнакомой обстановке. Стояла полная тишина, но ночник в комнате Изабеллы отбрасывал свет. Из своей кровати Катрин могла видеть Донасьену, спавшую, свернувшись калачиком, на лавке. Неожиданно темная фигура проскользнула к кровати больной… фигура мужчины в черном, с маской на лице. Страх сжал горло Катрин. Она хотела кричать, но не могла произнести ни звука. Она хотела двинуться, но тело стало тяжелым и как будто было привязано к кровати. В этом кошмаре она видела человека, склонившегося над кроватью Изабеллы. Он сделал жест рукой и поднялся. Уверенная, что незнакомец умерщвляет больную, она тщетно пыталась позвать на помощь. Человек уходя повернувшись, снял маску и… страх Катрин перешел в радость: она узнала гордое лицо, темные глаза и плотно сжатый рот своего супруга. Арно! Это был Арно! Волна счастья, возможного лишь во сне, захлестнула Катрин. Он был здесь, он вернулся! Бог, вероятно, совершил чудо, потому что на его красивом лице, оставшемся у нее в памяти, не было никакого следа ужасной болезни. Но почему же он был смертельно бледен и так грустен?
Движимая проснувшейся любовью, более требовательной, чем когда-либо, она хотела позвать его к себе, протянуть руки, но была не в состоянии этого сделать… Окутавший ее туман душил… Она видела, как исчез Арно, растворился в темноте, направившись к комнате Мишеля. Потом уже ничего не было, кроме ужасного чувства потери и острого ощущения одиночества. «Он исчез, — в отчаянии думала она, — и я его никогда больше не увижу… никогда!»
Проснулась она на рассвете. Во дворе рожок Тристана собирал бретонцев в поход. Час отъезда был близок, и Катрин встала, чтобы проводить их. Встала с трудом. Она чувствовала слабость, голова была тяжелой, а ноги как ватные. Сквозь крошечное окно ее кельи пробился узкий, еще застенчивый в этот утренний час луч солнца и дотронулся до нее. Она услышала, как лепетал Мишель в своей маленькой кроватке.