Готье склонился к ним.
— Пожар был недавно, — заметил он. — Камни еще теплые…
— Боже мой, — стонала Катрин… — Неужели он остался лежать под ними… мой дорогой, любимый супруг… моя любовь.
Она упала на колени перед развалинами и пыталась поднять камни дрожащими неловкими руками.
— Уходите, мадам Катрин, пойдемте со мной.
Но она стала вырываться от Готье с невесть откуда взявшейся силой.
— Оставь меня… Я хочу остаться! Он здесь, я тебе говорю.
— Я в это не верю и… вы тоже… Но если даже это и так, то зачем вам ранить руки о горячие камни.
— А я тебе говорю, что он мертв, — кричала Катрин, выходя из себя. — Я тебе говорю, что я видела его призрак сегодня ночью! Он пришел в маске, вошел в комнату моей свекрови, склонился над ней, а потом исчез. — Но он не вошел в вашу комнату! А что, мадам Изабелла спала или бодрствовала?
— Она спала и ничего не видела. Я вначале подумала, что вижу все это во сне, но теперь я знаю, это был не сон, я видела призрак Арно.
И она снова стала всхлипывать. Готье взял ее за плечи, встряхнул и закричал:
— А я вам говорю, что вы видели не призрак! Вы не спали и видели его не во сне! Призрак подошел бы к вам. А мессир Арно не мог знать о вашем возвращении и, следовательно, не искал вас.
— Что ты хочешь этим сказать?
Успокоившаяся, Катрин стояла, раскрыв рот, и смотрела на Готье, как на безумца.
— Я хочу сказать, что призраки знают все о живых людях. Он бы подошел и к вам. И еще. Почему он был в маске?
— Ты предполагаешь, что я видела Арно?.. Самого Арно?
— Я ничего не знаю, но происходят какие-то странные вещи. Допустим, что Фортюна подошел к Арно и сообщил ему о том, что его мать умирает? На пороге смерти проказа не страшна… Может быть, он не подошел к вам, так как не знал о вашем возвращении. Фортюна ведь тоже не знал об этом.
— Где же он, по-твоему, теперь? И что произошло здесь? Откуда эти руины, тишина, опустошение?
— Я не знаю, — ответил Готье задумчиво, — но я попытаюсь узнать. Я думаю, где он и куда делись Морган и Ролан, может сказать Фортюна.
Потихоньку он уводил ее от руин. Катрин вцепилась в великана, как испуганный ребенок, и смотрела на него с обожанием.
— Ты действительно так думаешь?
— Разве я говорил о чем-нибудь, не подумав? Особенно вам.
Она улыбнулась и, вздрогнув, была готова снова заплакать. Нормандец почувствовал, как его сердце сжимается от жалости. Он любил ее, но подавлял свою любовь и хотел видеть ее радостной и счастливой! Увы! Судьба, кажется, отвернулась от нее за случившуюся минутную слабость, в которой она считала себя виновной, и сколько еще принесет ей страданий и слез в будущем!