– Юрка!.. – просипел он и сам не услышал своего голоса…
В следующий миг шапка слетела с головы друга, мелькнула напоследок копна светлых волос, и тело скрылось. Чёрная вода кружилась водоворотом на том месте, где только что вскидывал руки верный друг и заядлый рыбак Юрка Полухин. А Андрей судорожными, резкими движениями – руки и ноги будто освободили, будто сняли с них какие-то незримые оковы – отползал от берега. Туда, вглубь острова, подальше от этой закраины, от ужасной воды, в которой не то что рыбу удить, а как бы самому рыбаку не пойматься. И утаскивает их под толстый лёд с искристыми, голубоватыми сколами…
Как Андрей оказался на остановке автобусе, он вспомнить потом не мог. Домой его привёз участковый милиционер, вызванный кем-то из людей, ожидающих автобус. Насквозь замёрзший мальчишка, не отвечавший на вопросы, и вообще, пребывавший в полуобморочном состоянии, перепугал их. В жёлтом «уазике» Сосновцев чуть пришёл в себя, назвался. Пожилой капитан отвёз и передал его родителям.
Скоро прибежала Юркина мать, трясла Андрея за плечо, пыталась добиться – где сын? Ведь на рыбалку пошли вместе! Андрей не смог сказать страшной правды. С трудом разлепляя непослушные губы, пролепетал, что, мол, они разошлись и удили в разных местах, и больше он друга не видел. Потом Сосновцев слёг с температурой, лежал в полубреду, но слышал обрывки разговоров родителей. До сознания с трудом доходило, что Юрку, или хотя бы его тело, искали у реки, но течение бурное, да и лёд мешает. Ничего не нашли.
Так Андрей никому ничего и не сказал о том, что случилось на рыбалке. А когда выздоровел, мать перевела его в другую школу на противоположном конце города.
Не везло последнее время Пантелею Лютому. По осени потерял он лучшего кореша Фёдора Колуна. По-глупому всё получилось: в пьяной кабацкой драке сунули верному подельщику нож под ребро. Эх, и весёлый был мужик Колун! С ним можно было и лабаз подломить, и хоромы купеческие выпотрошить. Было, да сплыло. Нету больше Фёдора. И с тех пор не клеилось у Лютого.
Прибился было к ватаге Кочубея, взяли пару магазинов, ювелирку. Да на последнем налёте пошуметь пришлось. Больно ювелир попался несговорчивый да жадный. А тут, как назло, городовой. Валить пришлось обоих. Полиция на уши встала, подозрительных хватали на улицах, в пивных, на рынках. Лютый из ватаги свалил. Он вообще не любил «мокрого». Припугнуть ножичком, дубинкой по головушке пригреть в тёмном переулке, это – пожалуйста, со всем нашим удовольствием. Но брать в руки стрелялку и губить людские души почём зря – нет, не его это.