– Ильич, а что самое трудное в поварской специальности– спросил я его, уплетая горячую кашу с тушенкой.
– Самое трудное, товарищ младший лейтенант, это когда готовишь на сотню, а приходит после боя кушать только десятеро. – со вздохом ответил престарелый кашевар.
Не знаю, почему врезался в память этот разговор. Наверное, потому что таких тыловиков больше не встречал. Все больше гниды потом попадались. Шум боя становился все сильней и сильней. Машина неожиданно остановилась, хлопнула дверь кабины. К заднему борту подошел Павловский.
– Дальше будем идти пешком. Вылезайте, мужики! – сказал Серега.
– Ну, пешком, так пешком! – потягиваясь сказал Зарубин. – Погнали, Вовчик!
Споро спрыгнув с машины я, Валера и остальные разведчики встали полукругом перед майором. Хоть это было и небезопасно — в любой момент могли накрыть. Уже по-осеннему рано смеркалось. Гул канонады из-за деревьев лесопосадки усилился и стал более отчетливым. Уже можно было различить отдельные выстрелы и очереди из крупнокалиберных пулеметов. Периодически, темнеющий юго-западный сегмент горизонта, освещали вспышки взрывов и мертвенно-белое свечение «люстр». Было видны и очереди из стрелкового оружия по полетам трассеров. Обычно на каждые три-четыре обыкновенных пээса идет трассирующий — для корректировки стрельбы. Да и вообще, иногда в ночном охранении, для острастки противника, либо чтобы не заснуть, да и от скуки, если слишком тихо, иногда прикольно пострелять «светлячками». Из темноты нас окликнули, раздались щелчки предохранителей. Серега пошел в темень посадки. Через пять минут он вернулся в сопровождении четырех людей в пятнистых бушлатах, черных «гондонках» и обутых в чулки от ОЗК, обвешанных оружием. Коротко поздоровались и двинулись на опорный пункт обороны. Как оказалось, здесь воевали ставрополисские десантники из 247-го десантно-штурмового полка. Выйдя из мрака деревьев, увидел панораму Ахтарской бухты. С запада была непроглядная темень Азовского моря, с которого дул пронизывающий влажный ветер. Опорняк находился на господствующей высоте. Неожиданно раздался протяжный свист, все моментально, можно сказать, инстинктивно упали в грязь. Ахнуло метрах в двадцати слева, но никто не торопился подыматься. Оно и правильно: лучше умыться грязью, чем своей кровью. Знаю, что ни для кого «не изобрел колесо», но эта старая солдатская мудрость спасла не одну жизнь. Грохот первого взрыва заглушил подлетный визг следующей мины. Я быстро переполз в воронку от крупного снаряда, там уже был Валерка и Серега.