Оперативный простор (Мельник) - страница 73
– Прицельно бьют, сучары педерастические! – перекрикивая шум обстрела орал Серега. – Видать в ночники или тепловизоры засекли. Но на таком расстоянии...
– Ничего, щас полупят и успокоятся! – крикнул в ответ Зарубин.
– Скорее всего еб...ат надурняка! – вклинился я. – Еще пара залпов и успокоятся! Главное, чтоб ребят не положили. Они ж по ночам ссут от страха, вот и долбят куда ни попадя.
И действительно, раздалось еще с десяток взрывов и обстрел закончился. Все остались на своих местах — торопиться тут нельзя. Павловский из нашего укрытия окликнул своих бойцов — потерь нет. Ну и слава Богу! В тылу раздался басовитый гул, а над головами начали с шелестом пролетать «чемоданы с подарками» для пендосов. Видимо, наши засекли их минометную позицию и решили сходу накрыть. Но любоваться «делами рук бога войны» некогда — надо быстро перебежать в траншеи десантуры. А пока наши долбят квадрат, откуда предположительно лупили по нам, амерам будет не до нас. Перебежками с перекатами за несколько минут преодолели разделяющее пространство. И, плюхнувшись в лужи на дне траншеи, сели на корточки, упираясь в стену спиной, приводя дыхание в норму.
– Вот ведь, пиз....ки, только камок постирал! – со смехом сказал один из бойцов-разведчиков.
– Ничего, Волына, обсохнешь, подмоешься. Небось, щас тебе сидеть на жопе тепло и мягко! – под всеобщее гоготание весело крикнул Павловский.
– Да что вы, товарищ майор! И не в таких жопах бывал, вы ж знаете. – ответил Волына. – Зато пушкари им сейчас таких «ништяков» накидают, что и хоронить не придется. Эй, десантура, дай закурить!
– Держи, разведка! – сказал один из сопровождавших нас ДШБшников, протягивая пачку сигарет.
– Вот это прием! – почти с восторгом воскликнул Волына, доставая цыгарку. – Так может у вас еще и сто грамм найдется?!
– Сержант Волыневский, отставить! – строго сказал майор, отвешивая подзатыльник не в меру деятельному подчиненному, от чего все расхохотались.
– Товарищ майор, за что?! Я ж так, без задней мысли, только для сугрева и дезинфекции! – скорчив обиженную мину на чумазом лице, сказал сержант.
– Я тебя сейчас так продезинфицирую — зае...ся жопу латать. Все! Отставить смеху...ки и п.....дахаханьки! Давайте делом заниматься! Ведите на КП, мужики! – обратился Серега уже к десантникам.
Гуськом пошли по траншеям ходов сообщения, вслед за ДШБшником на командный пункт. Под подошвами ботинок звякали россыпи стреляных гильз перемешанных с песчаным грунтом. Видать здесь было жарковато, потому что иной раз нога увязала по щиколотку в горках золотистых латунных смертоносных цилиндров. Они оживали лишь на доли секунды, чтобы расстаться со своей головой и, либо подарить кому-то смерть, либо увязнуть в соленой почве кубанской земли. Только теперь я смог оглядеться вокруг. Несколько почти разрушенных частных домов бывших местных нуворишей стали сейчас оборонительными укреплениями. Точнее, больше не сами дома, а их подвалы. Там в относительной безопасности можно расположить, выражаясь научно, инфраструктуру десантно-штурмовой роты. Исходя из названия, они вроде должны наступать, штурмовать, а сидят в обороне. Но ребята не виноваты — такова обстановка. Зато я теперь вернулся на «боевые»! Знакомая смесь запахов моря, кордита, пороха, гари и дыма дешевых сигарет. Все как и в тот несчастный день гибели Оксаны. Америкосы изредка постреливали из пулеметов. Как-будто и не было несколько минут назад обстрелов. Ты, наверное, скучал по всему этому, Володя! Когда ты Здесь, то все время хочется домой. А когда спишь в теплой кровати, идешь по улице смело, не особо глядя под ноги, не боясь наступить на «растяжку» или не ожидая выстрела из-за угла. Когда не падаешь в грязь при свисте снаряда или минометки. Но руки спросонья пытаются нащупать автомат, а если идешь по улице без него, то чувствуешь себя голым. Или боишься, что можешь нечаянно «перегнуть палку» и покалечить, а то и убить гопников, которые с ножами в руках пытаются отобрать у тебя кошелек или мобильник. Вот тогда без всего Этого, что было сейчас передо мной, ты начинаешь выть с тоски — хочется вернуться. Сначала воешь, потом «садишься на стакан», а после начинаешь крушить все и всех подряд, пока либо в психушку не упекут, либо менты не застрелят при задержании. Да, пристрелят при задержании! Потому что тебя учили — в плен не сдаваться! Такое часто бывает у парней, которые остаются одни со своими мыслями о войне. Эх, что за времена-то у нас! Ведь сколько таких будет после всего Этого?! Днем ты — нормальный адекватный человек, а вечером и ночью — остаешься один на один с Воспоминаниями. До берега моря была добрая сотня метров нейтральной зоны, которая помимо того, что заминирована, еще и плотно простреливается как нашими, так и пендосами. У берега валялись обгоревшие остовы двух ЗИЛов-«стотридцаток». Земля вокруг останков машин перекопана воронками. Чуть ближе к нам стоял мертвым черным памятником танк «Оплот». Башня лежала метрах в десяти — видимо, боекомплект рванул. На полуобгоревшем фальшборте, успел разглядеть при свете «люстры», полузакопченый белый трезубец на фоне камуфлированной раскраски. Интересно, откуда он здесьНеужели еще остались какие-либо украинские частиА впрочем, какая нахрен разницаВолодя, тебе что, больше нечем мозги занятьДавай, шевели щупальцами! Быстро прошмыгнули в развалины некогда большого и богатого особняка. В подвале находился КП. Возле слухового окна, на сколоченном из патронных ящиков деревянном помосте стоял мужик в пятнистом бушлате и смотрел в бинокль. Поверх одежды на нем была натовская разрузка, на правом плече, почти параллельно земле, висел небрежно закинутый АКС. В дальнем углу прямо на полу сидел связист и что-то докладывал по рации, которая была закрыта броником. Возле дальней стенки вповалку спали люди на грудах тряпья. Сколько их — не было видно. Когда мы вошли, наблюдавший отвлекся, спустился к нам. В темноте подвала разглядеть лицо не удалось.