Папа: Прямо как в старое доброе время. Правда, Мелли? Парень отправляется в лес и приносит домой обед. Это не так уж трудно. Стряпня требует только организованности и умения читать. А теперь подай мне хлеб. Я собираюсь приготовить настоящую начинку, как когда-то делала моя мама. Твоя помощь не требуется. Почему бы тебе пока не заняться домашним заданием? Может, сделаешь какую-нибудь дополнительную работу, чтобы немного подтянуть успеваемость. Я тебе крикну, когда обед будет готов.
Я обдумываю его предложение, но сегодня выходной, поэтому я устраиваюсь на диване в гостиной и смотрю старое кино. Я дважды унюхиваю запах дыма, вздрагиваю при звуке бьющегося стекла и слушаю, как папа общается с дамой по индюшачьей горячей линии. Дама говорит, что в любом случае суп из индейки — лучшее блюдо на День благодарения. Час спустя с деланым энтузиазмом отца, впустую потратившего уйму времени, папа зовет меня на кухню. На разделочной доске гора костей. На плите кипит кастрюля с клейстером. Серые, зеленые и желтые кусочки булькают в рыгающей белой массе.
Папа: По идее, это должен был быть суп.
Я:
Папа: Он показался мне слегка водянистым, поэтому я добавил загустителя. А еще немного кукурузы и гороха.
Я:
Папа(достает из заднего кармана бумажник): Закажи по телефону пиццу. А я пока избавлюсь от этого.
Я заказываю пиццу с двойным сыром, двойными грибами. Папа закапывает суп на заднем дворе рядом с нашим умершим биглем Ариэлем.
Дужка
Я хочу воздвигнуть памятник нашей индейке. Еще ни одну птицу не подвергали таким мучениям, чтобы приготовить из нее такой поганый обед. Я откапываю из помойки кости и приношу их в художественный класс. Мистер Фримен явно впечатлен. Он говорит, чтобы я работала над птицей, но не забывала о дереве.
Мистер Фримен: Мелинда, ты в огне, я вижу это по твоим глазам. Ты уловила самую суть, а именно субъективное воздействие коммерциализации праздника. Это чудесно, чудесно! Будь птицей. Ты птица. Принеси себя в жертву утраченным семейным ценностям и консервированному батату.
Что?
Для начала я решаю склеить всю кучу костей наподобие дров для костра (улавливаете мою мысль? Дерево — дрова), но мистер Фримен вздыхает. Я могу гораздо лучше, считает он. Я раскладываю кости на листе черной бумаги и пытаюсь нарисовать вокруг них индейку. Но даже без мистера Фримена понимаю, что это полный отстой. Тем временем мистер Фримен уже всецело отдался написанию собственной картины и напрочь забыл о нашем существовании.
Он работает над громадным полотном. Поначалу оно казалось невыразительным — стоящее у серой дороги ветхое здание в дождливый день. Мистер Фримен убил неделю на то, чтобы изобразить грязные монеты на тротуаре, при этом ему пришлось изрядно попотеть. Он нарисовал лица членов школьного совета, выглядывающих из окон здания, затем надел на окна решетки и превратил здание в тюрьму. Его полотно даже лучше, чем телик, так как ты не знаешь, что будет дальше.