Срубив длинный шест толщиной с оглоблю, Сергей стал в корму и, крепко упираясь в речное дно толстым концом шеста, погнал дощаник против сильного течения. На перекатах шест трещал, сгибался, как талина, но дощаник продвигался плохо. Раза четыре Сергей вылезал из лодки, брел вдоль берега, перекинув бечеву через плечо, и втаскивал тяжелый дощаник против перекатной волны. На последнем перекате, вконец выбившись из сил, он прыгнул в воду, но глубина оказалась обманчивой. Пока он барахтался, выгребая к берегу, ноги обмякли, стали будто ватные, а тело каменно отяжелело.
Падая, он успел все же крикнуть:
- Где вы, люди!
Речное эхо тревожно раскидало крик на десяток километров вокруг, покатило по распадкам и ключам:
- Э-вы… люди-и!
Первыми вернулись на становье Кирька и Ром. Скинули с плеч осточертевшие рюкзаки с каменьями, огляделись - пусто. Поразмыслив, они решили, что товарищи поднялись выше по Ярхадане. Смущала только брошенная долбленка, но догадливый Кирька быстро решил и эту задачу:
- Для нас оставили. Б-без лодки к-как бы мы добирались? Даже этот ручеек вброд не одолеешь.
Возле долбленки валялось двухперое весло. Кирька сел, взял весло и начал усиленно грести. Но лодку сносило все ниже. Тогда сделали из ремней и рюкзачных лямок потяг и стали поочередно тащить. Где вода потише - Кирька вез Шатрова, где шумел перекат - впрягался Шатров. Тряхнет кудрями и прет, только волны шуршат. А Кирька рулит, блаженствует. Но когда наступал его черед впрягаться в лямку, Кирька крепко злился на ушедших, всем грозил нахлобучкой.
С верховьев донесся чей-то голос. Эхо прокатило его мимо и понесло дальше вниз. У Кирьки уши стали топориком: ага, где-то наши близко! Он так поднапрягся в лямке, что лодка только зашуршала по волнам,- не зевай, Шатров, подправляй веслом! Везет Кирька и сам себя хвалит: «Хоть Я я сибирская лошадка-коротышка, а прыти и выносливости на семь рысаков. Д-держись, Рома, к-как бы ветром тебя не сдуло!..»
Парнишка нечаянно глянул на середину реки, и глаза его округлились: плывет дощаник, а в нем никого нет! Сверху, на самом краю виднеется балалаечный футляр, торчит углом макаронный ящик. У Кирьки одеревенели ноги. Хочет шагнуть - не гнутся, как ходули. Попробовал заговорить с Шатровым - языка не почувствовал. Ткнув рукой в реку, чтобы привлечь внимание Рома, Кирька бросил потяг и кинулся »по берегу туда, откуда, как он теперь догадался, долетел голос Белова.
Ром, разрубая веслом воду, погнался за дощаником.
Старик и Наташа ехали по берегу Ярхаданы. Когда донесся крик, он лишь удивил Наташу. Но в то же мгновение она увидела, как рванулся вихрем Маган, только искры брызнули из-под копыт. Арфа затрусила вдогонку мелкой рысцой, но потом перешла на размашистую рысь. Наташа с трудом держалась в седле: ее то выбрасывало вперед, то она повисала чуть не на хвосте. Неумелая всадница расплачивалась синяками.