Белов проспал песню. Не разбуди его Кирька, он бы, наверно, еще не поднялся. Сбросив легкое одеяло, Сергей кинулся в одних трусах в ледяную воду. Несколько раз нырнув, побарахтался в воде и, порозовевший, мускулистый, вылез на берег. Выбрав два увесистых камня, он позанимался. ими как гирями и начал надевать свою солдатскую форму.
Кирька повторил его приемы, только в миниатюре. На тоненьких, как у кулика, ножках он нарочито Спокойно, соблюдая мужское достоинство, вошел в воду, поплескался и так же не торопясь вернулся на береговую кальку. Мурашки покрыли всю его кожу, зубы выстукивали дробь, но Кирьке казалось, что этого никто не замечает.
Наташа отошла подальше в сторону, устроилась на камне, побрызгала лицо, пополоскала ноги и быстро переплела косу.
Зоя умывалась только на ночь и только теплой водой. Из палатки она выходила с аккуратной прической, надушенная и с накрашенными губами. Но днем в лодке она оставалась в одном купальнике, а иногда появлялась в таком наряде даже у обеденного костра. Она знала совершенство своих форм и не стыдилась показать себя. Ксенофонту не нравилось это, от стеснения он даже не поднимал глаз. Его удивляло, почему Сергей не прикажет ей спрятать свое тело от глаз парней.
Однажды Наташа, горячась, сказала Зое:
- Я бы постыдилась в таком виде являться…
Зоя взглянула свысока на «чернушку-дурнушку» и ничего не ответила. Стоит ли реагировать на мелкую людскую зависть?
После купанья Ром и Кирька ушли искать Магана и Арфу. Следом за ними поплелся полусонный пес, пенсионер Ытыс, как звал его хозяин.
Сергея и Вадима Зоя увела прогуляться до завтрака по берегу, полюбоваться красотами таежного утра. И лишь Наташа осталась со своей неразрешимой заботой: что же приготовить на завтрак?
Ксенофонт поманил ее к себе и показал двух селезней, подстреленных им на зорьке.
- Готовь, Наталья, вкусную еду.
Наташе ни разу в жизни не приходилось щипать дичь. Она боязливо взяла увесистого селезня.
- Ксенофонт Афанасьевич,- взмолилась Наташа,- помогите…
- Таскай ведро глины,- приказал ей старик, а сам быстро выпотрошил селезней, посолил, поперчил и, заштопав брюшки, обмазал толстым слоем глины.
- Бросай их в огонь! - распорядился Кыллахов.
- Как же так? Сгорят ведь! - удивилась Наташа.
- Однако, не сгорят,- посмеиваясь в усы, спокойно ответил Кыллахов.
Вскоре глина подсохла и начала трескаться. Наташа недоумевала: куда же денутся перья, и вообще, что за блюдо они готовят?
- Печеные утки вкусные,- уже смаковал Ксенофонт.
- А не сгорят они? - никак не могла успокоиться Наташа.