Кирька остановился перед могучей лиственницей, под которой лежало походное имущество и стояла палатка. Ствол лиственницы вздымался мощной темно-бронзовой колонной. Витые усыхающие ветви маячили на недосягаемой высоте. Со слов учителя истории Кирька знал, что под этой лиственницей стоял когда-то знаменитый мореход Беринг, что ею любовался возвращавшийся из кругосветного путешествия писатель Гончаров. Мимо лиственницы исстари пролегал зимник. Жители тайги считали лиственницу, пьющую своими корнями живую воду из земных глубин, священной. Ей, любимой дочери бога лесов Байаная, каюры и охотники приносили дары - вешали на ветви конский волос, костяные и деревянные фигурки, золотые монеты, ожерелья, цветные лоскуты. Проходили годы и десятилетия, сменялись века. Лиственница высоко подняла крону, красуясь необыкновенным нарядом. Но истлевали нитки, роняя ожерелья и золотые дукаты, ветер срывал атласные ленты. А когда лет двадцать назад здесь зародился прииск, озорные старательские мальчишки сняли с веток занятных идольчиков и приспособили их вместо шахматных фигур. Но топор старателя пощадил красавицу тайги, хотя все вокруг срублено на пожоги. Теперь неподалеку от лиственницы маячат лишь юные маленькие рощицы.
Задрав голову, Кирька долго разглядывал уцелевшие на самой вершине лиственницы пучки белого конского волоса. Ветви уже были покрыты шелковистым зеленым пушком. Глянув вниз, Кирька заметил в дальней дали, что уже по снеговой заоблачной вершине Туркуланского отрога забегали золотые зайчики - значит, где-то за горами уже всходило солнце. Скорее бы оно поднималось! Тогда придут с прииска участники похода, спустят голубой дощаник на воду, и табор снимется.
Кирька перетреножил светло-рыжую, почти лимонного цвета кобыленку Арфу и решил немного вздремнуть. Откинув дверной полог, он нырнул в палатку, бережно положил в самодельный фанерный футляр свою любимицу трехструнку, сбросил верхнюю одежду и припал щекой к мягкой оленьей шкуре.
…Из лиственничных зарослей на склоне горы высунулся Баклан с винчестером в руках и долго вглядывался в сторону палатки.
- Дрыхнет без задних ног,- прохрипел он, повернув голову к старухе.- Скачи на цырлах, Варвара. Да не теряйся там…
Варвара шла на цыпочках, навострив свой необыкновенно чуткий слух. Она растреножила кобылу и подстегнула ее, чтобы убежала подальше. К палатке приблизилась не слышней ветерка, проворно и крепко завязала тесемки дверного полога. Потом вместе с подкравшимся Бакланом подтолкнула дощаник к обрыву. Когда дощаник уже наполовину повис над пропастью, Баклан зашагал обратно в рощицу. Дрожа от страха, старуха долго придерживала дощаник, руки ее ныли. Наконец отпустила и с небывалой легкостью и проворством кинулась мимо палатки в рощицу. Она уже подбегала к рощице, когда снизу, с берега донесся грохот и треск.