До тракта она так и не добралась. Когда мы догнали Пармию, она уже вернула человеческий облик и сидела, обняв колени, у обочины. Рядом лежала поваленная на бок карета. Коней нигде не было видно. Увели хозяева? Но, спешившись и обойдя карету, я поняла, что едва ли кучер мог позаботиться о конях. Мужчина средних лет лежал в траве. Его тело было истерзано и изуродовано до неузнаваемости. Если бы не лохмотья, в которых я опознала обычный для возницей, служащих у имперской знати второго круга форменный костюм, то и не поняла бы, что это кучер.
— Она здесь, — тихо проговорила Пармия.
В карете никого не было, и я решила, что кошияра говорит о пассажирке. Но, подойдя к женщине и проследив за её взглядом, невольно вскрикнула. Зажала рот рукой, чтобы не закричать еще громче, подбежала к обнажённому, измазанному в крови и пыли телу, и упала на колени. Рани лежала в траве, на боку, поджав ноги к животу и обняв себя руками. Голова её была запрокинута, широко открытые глаза смотрели на темнеющее небо, словно ища у него ответа лишь на один вопрос — за что? Я протянула дрожащую руку и провела похолодевшими пальцами по испачканной в подсыхающей крови щеке.
Раникэ медленно моргнула и посмотрела на меня молящим взглядом.
— Она жива! — срывающимся голосом прокричала я, остервенело стягивая с себя рубаху и прикрывая наготу подруги. Ткань тут же пропиталась кровью, прилипла к телу кошияры.
— Ещё свежая, значит, далеко она не ушла, — задумчиво проговорил Пиротэн.
Рани дрожала всем телом, руки её были вывернуты в локтях под немыслимым углом, а рёбра неестественно выпирали на боку и спине.
— Бедняжка, тебе не хватило сил обратиться до конца, — прошептала Пармия, гладя её по голове.
— Помогите ей! Сделайте хоть что-нибудь, — беспомощно взмолилась я, физически ощущая боль подруги.
Особенно остро её мучения я чувствовала, прикасаясь к подрагивающему телу Рани. Мне хотелось кричать, плакать… и убить ту тварь, которая сделала это с нами. Но я была бессильна, я ничем не могла помочь той, чью боль чувствовала как свою.
— Я не знаю, как ей помочь, — с сожаление проговорила Пармия. — Я слышала о таком, иногда кошияра теряет себя и не может полностью вернуть человеческий образ. Итог в таких случаях один — смерть.
— Но у нас есть вот что, — произнёс Пиротэн, жестом фокусника извлекая из ножен маленький кинжал-артефакт. — В любом случае, хуже уже не будет. Так что, можно попробовать.
— Я сама, — пробурчала я, отобрав нож у бакалавра.
— Может не стоит? Тебе и так досталось, — ответил саламандр, попытавшись отнять у меня артефакт.