Ощущение взгляда в спину, в отличие от прочих чувств, вернулось ко мне… оглушительно. Более подходящего слова я не нашёл. Помню, в лётной академии старался усаживаться на последние ряды в аудитории именно потому, что уставал от постоянных взглядов сзади. Да и терпеть не мог, когда у меня пытались списывать. А сейчас кто-то буквально поедал мою особу глазами. Мгновенно обернувшись, я отыскал в толпе того, кто на меня смотрел.
Серёжка.
Я помнил его двенадцатилетним хулиганистым пацанёнком, а сейчас вижу здорово вытянувшегося парня, до боли похожего на меня самого в том же возрасте.
У меня в буквальном смысле слова земля начала уходить из-под ног: кажется, глюкнул блок ориентации в пространстве.
Здесь было полно народу, но я не замечал никого, кроме сына. Похоже, что и он не видел никого, кроме меня. У него и взгляд был… Затрудняюсь сказать, какой. Взрослый, наверное. Слишком взрослый для четырнадцати с хвостиком лет.
Мы и обнялись, не как папаша с ребёнком, а как взрослые отец и сын. А затем посмотрели друг другу в глаза.
– Привет, па, – голос у сына был подозрительно глуховат.
– Привет, Серёжик, – мой, кстати, тоже не лучше. И… роботы ведь не плачут, не так ли?
– Я маме… текстовочку бросил, – сказал он. – Она на дежурстве. Как освободится, прочитает… А ты теперь весь такой… железный, да?
У него голос ломается. Возраст… Только сейчас я сообразил, что под голограммой у меня металлокомпозитный «скелет», и сын не мог его не почувствовать.
– Да, малыш, я теперь… такой, – надеюсь, моя усмешка вышла не слишком виноватой. – Есть где присесть, поговорить?
– Пойдём в парк.
Вот эта маленькая аллейка, засаженная деревцами и кустами – парк? Хотя да: большие экозоны на такой станции не разместишь, неэффективно. Зато можно отделять кварталы такими вот сквериками. С дорожками, вымощенными пластиковыми, под древний кирпич, плитками, статуэтками, скамеечками и непременными мамами-бабушками, выгуливающими совсем крохотных малышей. В этом мини-парке даже фонтанчик имелся. Единственное отличие от земного сквера – отсутствие птиц и наличие неприметных столбиков климат-контроля. Рабочий день ещё не окончен, и потому не было большой проблемой найти пустую скамеечку.
На борту «Арго» я долго размышлял, с чего начать разговор с сыном. Напридумывал кучу фраз, навоображал разговор в лицах… а потом взял и стёр всю эту дребедень.
– Когда дед рассказал вам? – негромко спросил я, проводив взглядом почтенную старушку, катившую перед собой коляску с внуком. Или с правнуком.
– После того, как нас перевели сюда, – сказал Серёжа. – Собрал всех и сказал: так и так, Миша… то есть ты, жив, но в компьютере. Бабушке аж плохо стало, я за её лекарством в комнату бегал. Она потом требовала, чтобы мы звонили на твой корабль, хотела говорить с тобой. Дедушка её еле успокоил.