? Я уже не говорю о том, что мошенничать с судьбой не получится.
– Жизни вашего экипажа, стало быть, вы в качестве оплаты не примете, – усмешка вновь явилась на тонких старческих губах «профессора».
– Они и так в моих руках. Давайте лучше поговорим о том, чего в моих руках нет… пока.
– Чего же вы хотите?
– Вот эту тему нам с вами стоит обсудить более подробно…
Старая ошибка этих… нетоварищей. Неустранимый баг их системы. Нет, не недооценка противника. Это было бы полбеды.
Они обо всех судят по себе и только по себе, не допуская и мысли, что кто-то может думать и действовать иначе, не в рамках их философии.
Пожалуй, это единственное, на чём они могли сойтись с хебеарами. Те же яйца, только в профиль. И они, как те Бурбоны, ничего не забыли и ничему не научились.
Всё из-за суперэгоизма. Когда считаешь себя непогрешимым, истиной последней инстанции, жизнь не упустит случая щёлкнуть по носу. Мы все строим в голове некие модели окружающего мира, более или менее отражающие действительность, но все они, без исключения, несовершенны. Рано или поздно разница становится заметна, и мы вынуждены корректировать свои модели. Но некоторые индивиды – вроде привольно развалившегося в пилотском кресле крейсера типажа – предпочитают менять не «мир в голове», а окружающий мир, силой заталкивая его в прокрустово ложе своих несовершенных представлений о нём. Один такой как-то ляпнул: «Если факты противоречат моей теории, тем хуже для фактов»[9]. Задумывался ли этот мудрец, что факты, не вписавшиеся в его теорию, могут говорить о законах мироздания, которые ему не известны? Думал ли он, что его кредо пахнет кровью? Ведь под таким лозунгом очень удобно уничтожать носителей «неправильных» теорий и свидетелей «неправильных» фактов. Вряд ли. О таких мелочах ни он, ни его идейные братья и последователи не думали. И не думают.
Вот только для меня это не мелочь.
Говори, дядя, говори. Танцуй, чтобы получить желаемое. Я скажу всё, что ты хочешь услышать. Выцежу по капельке, продаваясь подороже и растягивая твоё удовольствие.
Меня интересует только выигранное время.
Отключив себя от управления своей псевдоличностью и предоставив его Эрнесту, я всё-таки оставил себе право зрителя. Он молча делал своё дело, я молча наблюдал и запоминал. Скоро пригодится, особенно если придётся дальше работать в одиночку.
Я, наконец, понял, что мне не нравилось в вооружённых мордоворотах за спиной «профессора». Достаточно было немного понаблюдать, как Эрнест обходил киберсторожей, и проследить парочку их связей, становившихся видимыми во время обмена информацией с ИИ корабля. Сторожа были опосредованно завязаны на… охранников. На здоровенных, редкостно тупых с виду мужиков с обручами нейросвязи на головах. Только, в отличие от наших обручей, эти были вживлены в выбритые налысо головы. Оставалось загадкой, чего теперь больше в этих существах – человеческого или компьютерного.