— Я вам верю, Александра Аркадьевна. Я просто не понимаю, как…
— Как я могла не замечать? — Она саркастично усмехнулась. — Вы женаты, Андрей Иванович?
— Нет.
— Но вы жили когда-нибудь с кем-нибудь достаточно долго под одной крышей?
— Достаточно долго для чего?
— Для того, чтобы перестать обращать внимание на человека?
— Нет, — улыбнулся он. — Я всегда очень чётко отслеживал именно этот параметр. Как только я переставал обращать внимание на женщину, или она — на меня, — я прекращал совместное проживание.
— Ждёте большой и чистой любви?
— Просто любви, Александра Аркадьевна.
— Тогда вы лучше меня. Меня в союзе с Васильевым устраивало как раз взаимное равнодушие. Мы были слишком увлечены собой, своими делами. Мы оба не хотели детей.
— Но я ещё не встречал людей, у которых роман бы начался со взаимного равнодушия!
— Кто помнит начало романов? Точнее воспоминания у всех, как правило, одни и те же. Понравились друг другу. Я красива, он был хорош собой. Мы оба были, как бы это сказать, эмоционально холодны. Но это вообще проклятие века. Люди довольно давно в массе своей эмоционально холодны. Особенно, если, как и я, как Васильев — начинали свою жизнь в условиях скученности. Я росла в коммуналке. Он — и вовсе поначалу в бараке. В простых семьях. Чтобы не сойти с ума в довольно большой и разношёрстной группе — надо уметь отключать эмоции. А как это ни парадоксально на первый взгляд — за чувства со знаком плюс отвечают те же базовые инстинкты, что контролируют чувства со знаком минус. Отключаешь минус — угасает и плюс. В дружбе и любви значение агрессии столь же велико, как и её значение во вражде и ненависти.
— Но он же был убийцей!
— А кто вам сказал, что он убивал из вражды и ненависти? Он был на них так же неспособен, как к дружбе и любви.
— Так почему же он их убивал?!
— Тот, кто ответит на этот вопрос, избавит мир от серийных убийц. Хотите ещё кофе?
Ещё кофе Беляев не хотел, и Васильева предложила ему коньяка. На коньяк он, чуть поколебавшись, согласился. Они проговорили ещё примерно час. Ему этого хватило, чтобы окончательно убедиться в том, что она действительно ничего не знала. Возможно, о чём-то начала догадываться. Причём — незадолго до убийства Васильева. Это настораживало, ибо не могло быть случайным совпадением. Но довольно часто случается то, чего не может быть. Ибо все эти теории об инстинктах, их смешении, подавлении и связанных с этим поведением — вроде как выглядят верно. Но в мире всё ещё есть и дружба и любовь. Во всяком случае, Беляев очень на это надеялся. То, что он тоже вырос в коммуналке, не мешало ему испытывать тёплые чувства к, например, Степану. Хотя его и бесили многие и многие манеры товарища.