себя. И, разумеется, только к лучшему. А не любит, потому что не в себе, но
для себя — получает то, что получает. Но такой отбор работает только для домашних кур, для их лучшего употребления. Вот и публика не заметила, как сама стала
употребляемой.
Васильев, тем временем, уже был предан огненному погребению. Близких друзей у него не было. А точнее сказать — друзей не было вовсе. Были приятели и тусовка. К первым он относился довольно насмешливо. Вторую — презирал. Господин Васильев был слишком умён и как теперь модно говорить: самодостаточен. У него были коллеги, доноры-благотворители, благодарные его клинике пациенты. И прочая толпа, среди которой были, конечно же, яркие индивидуальности. И даже яркие и благодарные индивидуальности. Но до смерти Васильева всем им, сказать по правде, не было ни малейшего дела. Так. Пустячок сладкого ужаса. Как жаль! Такой молодой, представительный, небедный и ещё какой угодно. Как жаль! Хорошо, что пока не со мной. От этого сладкого, как запах протухающей человечины, ужаса, мы все дружно вздрогнем. Дружно и моментально. Rest In Peace, господин Васильев! А мы хлебанём огненных, что твой последний костёр, щец! Да под ледяную водочку! Или нет. Лето же! Ну, тёплой душистой клубники с холодным шампанским. Пока мы может чувствовать запахи и ощущать приятное щекотание в носу.
Троица молчала. Служитель крематория вынес урну с прахом. На его лице держалось то устойчивое постное выражение, которое намертво прилипает к профессиональным поставщикам ритуальных услуг. Так и кажется, что даже дома со своими детишками они собирают паззлы или строят домики из конструктора с этим же печально-возвышенным и в то же время равнодушно-отстранённым выражением лица.
— У меня вызывают диссонанс те лики, что сопровождают наш переход в вечность, — негромко сказал Митрофанов Виддеру.
— Ещё не наш, — коротко ответил Создатель институтскому товарищу.
Вдова приняла у служителя простую урну. Самую простую, хотя и не из дешёвых. А как раз самую простую из самых дорогих. Дань ли уважения к пеплу, полученному из органики? Или же просто привычка госпожи Васильевой к простым дорогим вещам? Просто же ткнула пальцем в каталог, как ткнула бы в самую простую шубу, самое простое платье, или в самое простое кольцо с самым простым бриллиантом. Элегантная женщина элегантного возраста. Судя по демонстрируемой выдержке — привычная ко всему. И всегда готовая к переменам. В себе.
— Саша? Можем идти? — мягко обратился к ней Создатель.
Она кивнула.
Виддер и Васильева сидели сзади. Между ними — урна с прахом покойного. Митрофанов за рулём — его машина. Некоторое время ехали молча.