— Слышь! Здесь погреб!
— Фонарь взял? — упавшим голосом спросил Андрей.
— А как же! Ты чего? Пока это всего лишь погреб!
— Ну да. Пока…
Андрею не хотелось признаваться напарнику, что он уже обрадовался, что они ничего не нашли. И тем более в том, что расстроился сейчас из-за того, что нашли погреб. И надо верить или хотя бы надеяться, что ничего там и нет, кроме неисчерпаемых неприкосновенных запасов, во множестве заготавливаемых всеми, у кого был дом в деревне, рядом с лесом — будь ты простой колхозник, будь ты академик.
Если бы не возмутительная чистота половика и люка.
Подвал оказался довольно глубоким. И очень обширным. Веяло сыростью и заброшенностью. Стояли мутные бутыли, банки, рассохшиеся бочки. Было прохладно. Даже зябко. Ну не зря же так и называется: погреб. Погребённое хранилище. В земле. Под землёй.
И струился проклятый сладковатый запах разлагающейся человечины. Пробивался сквозь все химикаты, через все вспомогательные вещества консервирования, мумифицирования и всего прочего, что на кой-то чёрт иные сотворяют с мёртвой плотью ещё с самых древних времён.
Степан набычился донельзя. У Андрея все его веры и надежды ухнули в ту бездну отчаяния, которую он за годы службы вроде как научился держать наглухо запертыми.
В самом дальнем углу оперуполномоченные Андрей Беляев и Степан Гладких обнаружили кое-что настолько чудовищное, что инстинктивно прижались друг к другу. А они были давно не дети. Не говоря уже о том, что по роду службы немало повидали. Здоровые мужики прильнули друг к другу как две малые птахи на обледеневающих проводах.
В самом дальнем углу погреба, оборудованном под уютный кабинет, свет фонарика выхватил четырёх молодых девушек.
Первая с ногами взобралась на диван. Не раскинувшись, а целомудренно устроившись, и прикрыв ноги пледом. Вторая сидела в кресле, закинув ногу на ногу. Третья пристроилась на краешке стула, по-девически нескладно, но так мило чуть вывернув ступни вовнутрь. Четвёртая стояла, опершись на край стола.
Фонарь в руках Степана заплясал. Затем упал, и погреб погрузился во мрак. Слышно было только как Степана тошнит. Андрей на негнущихся ногах обшаривал стену. Щелчок — и погреб залило ярким светом. Электричество всё ещё питало этот причудливый оазис смерти.
Четыре мёртвые блондинки были как живые. С той величайшей разницей, которую допускает проклятое «как». Потому что они были очевидно мёртвые.
— Они же настоящие, да? Как это сделано? Зачем?! Да что б мне!.. — утирая подрагивающие губы трясущимися руками, бормотал Степан.
Андрей не ответил — он уже карабкался по лестнице обратно — на свет божий. Там, встряхнувшись, как от наваждения, достал мобильник и вызвал криминалистов.