– Сайтани? – удивился хозяин. – Где вы его слышали?
– Да так…
– Это слово из языка племени масаи, и означает оно «белый человек». Масаи живут в той же Кении, разбойники похлеще турканов.
– Благодарю. Я предполагал нечто подобное. А теперь разрешите откланяться. Очень рад знакомству с таким интересным человеком. Когда привезу из дома журналы с вашими статьями – подпишете?
– С удовольствием. Нас, графоманов, хлебом не корми, дай подписать. Если какой-нибудь сочинитель скажет вам, Алексей Николаевич, что ему надоели читатели, что он устал давать им автографы, – не верьте. Кокетничает. И еще, передайте от меня привет барону Таубе. Я читал в свое время в газетах, что ему оторвало руку в войне с японцами. Как он после такого?
– Преподает в Николаевской академии, корпит над очередным учебником по военной статистике. Старается жить как ни в чем не бывало.
Собеседники дружески расстались. Догадка Люпперсольского была хороша. Ашиновская экспедиция 1889 года! Как же это не пришло в голову сыщику раньше? С той поры минуло уже семнадцать лет. Вязальщикову сейчас около сорока. Может быть, вполне может быть…
Алексей Николаевич пошел на телеграф и отстучал депешу генерал-майору Таубе: «Ты на месте? Могу приехать через два дня?» Еще он дал телеграмму в Горный Зерентуй, начальнику Нерчинской каторги. В ней коллежский советник просил выслать в Казань все сведения о сбежавшем канцеляристе Вязальщикове. Формуляр, образцы почерка, а лучше всего фотокарточку. Вдруг такая имеется? Шансов на успех было немного. Наверняка Сайтани перед побегом стер все следы, уничтожил бумаги. Лыков беспокоил нерчинцев скорее для очистки совести.
Выйдя на улицу, сыщик задумался. Как убить время до вечера? Идти помогать казанцам? Неохота. Пусть они покажут себя. Любовницы беглых каторжников знают много такого, что будет полезно сыщику. Но извлечь эти сведения – дело техники. Васильев и его люди должны справиться и без советчика. И питерец решил дать себе отдых.
Он доехал до Среднего Кабана и сел там на пароходик. Их на озере было два, суденышки каждый час возили желающих на дальний конец, в сад «Аркадия». Лыков много слышал о саде, пришло время изучить его. Ничего себе оказалось местечко. Злачное, веселое, располагающее к флирту и пьяному разгулу. Тут и там проститутки предлагали себя одиноким мужчинам. Лыков вспомнил слова полицмейстера, что две трети из них больны венерией, и шарахался от сильфид, как черт от ладана. Зато сходил в летний театр, посмотрел бесстыжую пьеску «Проводник спальных вагонов». Откушал во вполне приличном ресторане, послушал духовой оркестр Ветлужского резервного батальона. Дал солдатикам рубль, и те сыграли по его просьбе несколько старых кавказских военных песен. Коллежский советник совсем раскис: растрогался, чуть слезу не пустил, старый дурень… Но взял себя в руки. Бабу, что ли, найти? Он теперь вдовец, греха в том нет… Ольга не узнает. А если бы и узнала? Она ведь не жена.