– Так, твое высокое благородие, – продолжила издеваться над ним разбитная баба.
– Удивить я тебя, пожалуй, смогу. А развеселить вряд ли.
– Пугать надумали? Ну-ну.
– Не пугать, хуже. Вот, посмотри.
И Лыков протянул ей фотокарточки. Она взяла их в руки, а когда разглядела – вскрикнула:
– Ой, боже-боже!!!
Подошел Делекторский и тоже стал их рассматривать:
– Да… Три пули в грудь. Не пожадничали, сволочи.
Сожительница Оберюхтина зарыдала навзрыд, так что стало ясно – чувства между ними были… Полицейские долго отпаивали ее водой. Наконец баба кое-как пришла в себя. Еще раз внимательно посмотрела фото, потом подняла на сыщика строгие и скорбные глаза:
– Кто его?
– А сама не догадываешься?
– Вязальщиков… Боялся, что Иона его выдаст?
– Да. А Иона, в свою очередь, боялся, что тот его убьет. И просил меня спасти ему жизнь, увезти из Казани. Я отослал его в Петербург, подальше отсюда. Думал, сберегу. А Вареха с Шиповым расстреляли его в поезде, трех конвойных при этом еще убили.
Варвара закусила губу. Зауряд-прапорщик протянул ей стакан с водой.
– Не надо, больше не заплачу, – отстранила она руку полицейского. – Я… я отомстить хочу.
– Тоже хочу, – признался Лыков. – Иона, конечно, бандит и убийца. Но он попросил о помощи. Сказал: только вы можете спасти. Я самонадеянно обещал – и не сделал. Теперь за мной должок. Сыпь на стол, что знаешь. А я Вязальщикову все припомню, и твои слезы тоже.
Баба начала вспоминать, но увы: оказалось, что знала она немного. Хитрый атаман прятался от второстепенных членов банды, лично общался только с обратниками. И даже им, как в случае с Оберюхтиным, сам назначал встречи. Просфирина видела его лишь однажды.
– Иона описал мне его наружность, – начал сыщик. – Бесприметный мужчина лет сорока, русый, усы и борода с сединой. Таких пол-Казани.
Тут баба его удивила:
– Борода у Вязальщикова приклеенная.
– Как так? Иона его знал с каторги. И про бороду сообщил уверенно.
– Может, на каторге борода у этого аспида и была, – возразила Варвара. – Вот мой кредитный и не удивился, думал, та самая. Но я зашла когда сзади, точно увидела: приклеена. В цвет волос и аккуратно так, но не своя.
– А какие-нибудь обмолвки, имена-адреса слышала?
– Князя какого-то поминали, – вспомнила баба.
Лыков обратился к Делекторскому:
– И в той записке было про князя. Много ли их в вашей дыре?
– Найдем! – повеселел околоточный.
– У меня есть одна идея… Но давай сначала закончим с Варварой Филипповной.
Сожительница убитого «ивана» честно рассказала, что знала. Помимо бороды и князя, она вспомнила один адрес. Иона водил ее в какой-то дом на Поперечной улице Третьей Горы. Крытый железом, два окна по лицу, калитка выкрашена в синий цвет, на калитке – рыжий кот. Баба ждала на лавке, в сам дом не заходила. Оберюхтин пробыл там недолго, а вышел с ящиком, обшитым холстом. После этого они пошли на почту, и кредитный отослал ящик куда-то на Кавказ. Причем назвался чужим именем: Сысой Строчков.