– А бриллианты Чайкин тебе на хранение оставил?
– Ну вы даете… Кто ж такие суммы посредникам доверяет? Опять Чайкин с моим начальством встречался, во второй раз. В пивной «Жигули» напротив цирка.
– Ты присутствовал?
– А как же.
– О чем на этот раз договорились?
– Федор сказал, что Максимова арестовали и не верит он ему. Тот слабый, выдаст. Попросил Афанасия Стратоновича камни пока у себя подержать. Потом, когда Федор сбежит, вернуть по-честному. Иначе, мол, сами понимаете…
– Не возьму в толк, почему Чайкин камушки в землю не зарыл, – начал рассуждать сыщик. – Доверить такую ценность Вязальщикову… Чем он думал?
– Чайкин думал головой, – заступился за клюквенника «иван». – Кругом полиция. Да что фараоны – вся Казань на ушах стояла. По оврагам за Академической слободой тыщи людей с лопатами ползали, каждый камень перевернули. Тут и нашли бы они Федорово сокровище, если бы он его, как вы сказали, зарыл. Нет, Чайкин это предвидел. И обратился к Вязальщикову.
– А тот?
– Афанасий Стратонович обещал. Что ему еще оставалось?
– Убить Чайкина, и дело с концом. И камни ему, и икона.
– Просто сказать, да трудно сделать, – возразил бандит. – Федор тоже не промах, без револьвера не ходил. Это Шиллинг трататон бездельный, простокишная голова. А Чайкин хват. Опять же, людное место, глаза и уши кругом. Проще было согласиться.
– А почему Вязальщиков не вернул Чайкину бриллианты, когда тот сбежал из Мариупольской тюрьмы?
– Потому что он Богоматерь не сумел продать.
Лыков не поверил своим ушам:
– Как?! Чудотворная икона не продана в третьи руки? И где же она?
– У Вязальщикова.
– В Казани?
– Надо полагать, что да. Может, в другом каком месте, об том лишь он сам знает. Но покупатели все отказались.
– А почему?
– Такое дело, какое Вязальщиков задумал, раз в сто лет выгорает, – начал Оберюхтин. – Ведь главную в государстве святыню покрали! Идти на подобное можно, лишь если покупатель известен заранее. Верно говорю?
– Верно, – согласился Алексей Николаевич. – И кто он был, этот покупатель?
– Миллионщик из рогожцев, а фамилию я не знаю.
– Значит, образ в Рогоже? – спохватился околоточный. – Чуял я, чуял, что без них не обошлось!
– Говорю же: сделка сорвалась, – недовольно повторил «иван». – Потому как помер миллионщик. Укатил в Румынию – он там хотел образ держать – да и помер в дороге. И сделка расстроилась. Других таких богатых да отчаянных не нашлось. У одних денег не хватило. Просили уступить за триста тысяч, но Афанасий Стратонович лишь посмеялся. Другие говорили: погоди, пока шум утихнет, сейчас не время, полиция с ума сходит.