А после того как на тебя все набросились, начали говорить, что Гор предатель, сволочь, что из-за таких нас и вешают, — ты пошел бы стилизовать Охлобыстина?
Гор: Смотря кто бы меня пригласил.
Собчак: То есть если бы твоя подруга Мила позвала, ты бы пошел?
Гор: Да.
Собчак: Ты понимаешь, что это человек, который хочет уничтожить таких, как ты?
Гор: Да, понимаю.
Красовский: Повезло тебе, Максим, что ты гей в России. В Америке тебя бы за такую позицию сожгли сами пидоры. Взяли бы Охлобыстина на улице, мешок на голову, в машину, привезли — а там Гор привязанный. Облили бы бензином и сказали бы важно: «Так будет гореть каждый гей, сотрудничающий с тобой, Иван».
Собчак: Мракобесная подстилка!
Гор: Лени Рифеншталь с красными штанами!
Собчак: Занятно, что мы все время приходим к параллелям между евреями и геями.
Гор: Ну так это же сравнимые вещи! Будучи евреем, я…
Красовский: Ах, ты еще и еврей.
Собчак: Тесака тоже бы стал стилизовать?
Гор: Нет, конечно!
Собчак: Не понимаю, где логика? Охлобыстин и Тесак — это же сейчас практически одно и то же!
Гор: Ну, нет все-таки.
Красовский: (глядя на рекламу с Охлобыстиным в розовых штанах) Чисто стареющий гомосек из клуба «Эльф».
Собчак: (деловито перебирая меховушки на капюшонах) У меня вопрос к вам обоим, мальчики.
А есть у гей-сообщества какое-то оскорбительное слово, которым называют натуралов? Ну, типа ответочки на «пидорас»? Как у хохлов — «москаль»?
Красовский и Гор: (растерянно переглянувшись, хором) Нет!
Собчак: Ну вы даете, вообще. То есть вы даже оскорбить натурала не можете? Ну, скажем, <цензура>. Короче, я поняла: пока я лично не возглавлю ваше гей-комьюнити, у вас дела не пойдут!
Глава третья
Кафе «Бублик», Тверской бульвар, 24
— Ну все, поехали в «Бублик», — сказала Собчак, — а то опоздаем к отцу Иоанну.
— А он придет? — недоверчиво поинтересовался Красовский.
— Ну, вроде должен. Baon обещал.
В «Бублике» была забита стрелка: президент Baon Ярошенко, директор по маркетингу Мила Ермолаева, Охлобыстин, Собчак и Красовский.
— Ты сейчас подожди немного, — шепнула Собчак, — Ярошенко хочет со мной что-то с глазу на глаз перетереть. Пытаются, видно, Ваню слить, ищут новое лицо компании.
— Прыткие какие, — вздохнул Красовский, пропуская Собчак вперед.
В дальнем углу уже сидел худощавый мужчина в шарфе. Мужчина был похож на эмигрировавшего в Чехословакию поляка. В морщинах, в раньше времени появившихся впадинах на щеках, в тоскливом и равнодушном взгляде — во всем его естестве сочились бессмысленность совершенного им когда-то выбора.
За столом сидел человек, рожденный, возможно, командовать фронтом, но вынужденный заниматься отшивом кальсон.