— Дядюшка, прошу меня извинить, — сказал Майк, поднимаясь. — Думаю, я пойду в постель, не дожидаясь кофе. Мы с Альбертом рано выезжаем.
— Хорошо, мой мальчик, развлекайся. И попроси кухарку, чтобы она что-то приготовила на утро. Нет ничего лучше яичницы с беконом перед хорошей ездой. Доброй ночи!
— Доброй ночи, сэр.
Яичница. Овсянка… Альберт говорил, что на Висячей скале, нет даже питьевой воды.
Беспокойная ветренная ночь у горы Маседон сменилась тихим рассветом. Местные жители, ещё спавшие в своих латунных кроватях под шелковыми покрывалами, начинали просыпаться от звона заросших папоротником ручьёв и аромата поздноцветущих петуний. Лилии на озере полковника едва начали раскрываться, когда Майк вышел из застеклённой двери своей комнаты и пересёк мокрую от росы лужайку для крокета, где завтракал тётушкин павлин. Впервые после событий прошлой субботы, ему было почти легко на душе. В этом прекрасно устроенном мире Висячая скала и всё зловещее связанное с ней казалось дурным сном, — кошмаром, который можно рассеять.
На каштановой аллее проснулись и запели птицы. Со двора доносилось кудахтанье кур. С настойчивым весельем лаял щенок, призывая всех приветствовать новый день. Из кухни Фитцхьюбертов поднимался тонкий виток дыма — это слуга уже начал разводить огонь.
Майкл внезапно вспомнил, что не позавтракал и понадеялся, что Альберт прихватит что-то для ланча. Когда он пришел в конюшню, кучер затягивал подпругу белому арабскому пони.
— Доброе утро, — сказал Майкл с приятным британским выговором: приветствие, присущее англичанам высшего класса обращённое к кому бы то ни было до 9 утра от Бонд-стрит[8] до Нила.
Ответ Альберта также носил особенности его класса и страны.
— И тебе, дружище! Надеюсь, ты перехватил чайку перед дорогой?
— Не важно, — ответил Майкл, чьи знания о приготовлении чая ограничивались спиртовой лампой и серебряным ситечком дома в Кембридже. — Я взял флягу бренди и спички. Видишь, мне уже кое-что известно об австралийском лесе. Может что-то ещё?
Альберт покровительственно усмехнулся.
— Ну, не помешает еда, казанок, пара кружек и складной нож. Ещё пара чистых тряпок и немного йода. Неизвестно что там можно встретить… Боже… Не будь таким чертовски расстроенным, это была твоя мысль… И два вороха соломы. Можешь привязать вот этот к своему седлу. Хэй, Лансер. По утрам ты чересчур резвый, да, мальчик? Порядок? Можем ехать.
На крутой коричневой дороге рядом с «Лейк Вью» было несколько других оживлённых домов: из труб поднимался дым — готовили воду для умываний и утреннего чая. Фитцхьюберты и их друзья представляли собой маленькую общину довольных собой, обеспеченных людей: целая россыпь докторов с Коллинз-стрит, два верховных судьи, англиканский епископ, несколько адвокатов, с играющими в теннис сыновьями и дочерьми, и получающими наслаждение от хорошей кухни, хороших лошадей и хорошего вина. Приятные приличные люди, для которых текущая англо-бурская война была самым ужасным событием со времён Всемирного потопа, а приближающийся юбилей королевы Виктории — отличным случаем отпраздновать его шампанским и фейерверками у себя на лужайке.