— Дай взглянуть на тебя, chérie[13].
Болезненное личико, обрамлённое облаком кудряшек, слабо перевязанных алой лентой, было почти таким же белым, как и ситцевые подушки миссис Катлер.
— Очень бледная, но такая красивая. Помнишь, как я ругалась, когда ты втирала цветы герани в губы? Но постой! У меня для тебя чудесная новость.
На вытянутой руке Дианы тысячей искр по лоскутному одеялу блеснуло старинное французское кольцо. На лице Ирмы звездой засияла ямочка.
— Милая мадмуазель! Я так за вас рада! Ваш Луис прекрасный человек!
— Tiens![14]Ты уже догадалась о моём секрете?
— Милая Диана я не догадывалась, я знала. Миранда говорила, что я угадываю умом и знаю сердцем.
— Миранда… — вздохнула воспитательница. — Только 18 и уже столько мудрости.
Они снова смолкли; рядом с ними над лужайкой проплыла Миранда с блестящими волосами. Миссис Катлер, которой сразу же понравилась элегантная француженка, появилась с клубникой и сливками на подносе.
— Милая миссис Катлер! Чтобы я без неё делала? А Фитцхьюберты, они так добры ко мне!
— И красавец племянник? — спросила Мадмуазель. — Он тоже? Какое фото в газетах!
Ирме нечего было сказать о племяннике, который, как ей сообщили, был ещё слишком слаб чтобы покинуть свою комнату.
— Диана, вы забыли, я всего раз, издалека видела Майкла Фитцхьюберта, тогда на пикнике.
— Женщина может многое понять, взглянув лишь мельком, — отметила Мадмуазель. — Tiens! Когда я впервые увидела затылок моего Луиса, то сразу сказала себе: Диана, это твой мужчина.
В эту минуту Майк полулежал в шезлонге на лужайке, укутав тётушкиным пледом из коляски длинные ноги. За покатым склоном лужайки, украшенное раскрывшимися лилиями озеро, переливалось в дневном свете полированным оловом. Оттуда донеслись громкие крики Альберта и мистера Катлера: они правили плоскодонками сквозь заросли кувшинок, ища спутывающие воду сорняки. По голубому небу, которое всегда будет напоминать ему лето в Маседон, над тёмными клинышками сосен и гребнем горы плыли пушистые белые облачка. Впервые после болезни, он почувствовали лёгкое волнение от радости находиться здесь.
— А, Майкл, вот ты где! Наконец-то на свежем воздухе!
На веранде, с трудом неся зонтик, подушки и рукоделие, появилась миссис Фитцхьюберт.
— Завтра у тебя будет посетительница. Немного тебя развеселит. Помнишь мисс Анжелу Спрак из губернаторского дома?
Племянник, однако, не проявил никакого воодушевления относительно перспективы тет-а-тет с мисс Спрак, о которой он помнил лишь то, что у неё девятифунтовые ноги и розовато-белое лицо, напоминавшее ему смешной портрет Рейнольдса в столовой Хаддингема.