— У мамы было два, первый — из Франции.
— Обюссонский? — поинтересовалась миссис Фитцхьюберт.
О, боже! Когда же придёт Майк!
— Я про мужей, не про ковры…
Миссис Фитцхьюберт это не развеселило.
— В Индии полковник часто говорил, что действительно хороший ковёр — лучшее вложение после бриллиантов.
— Мама всегда говорит, что о вкусе мужчины легко судить по тому как он выбирает драгоценности. Мой папа прекрасно разбирается в изумрудах.
Аккуратный поблекший маленький рот пожилой дамы распахнулся:
— Правда?
Сказать больше было нечего, и они обе с надеждой посмотрели на дверь. Та отворилась и в ней появился полковник с двумя старыми слюнявыми спаниелями позади.
— Собаки, лежать! Лежать! Нельзя облизывать белоснежную руку юной леди. Ха! Любите собак, мисс Леопольд? Племянник говорит они слишком толстые. А где, собственно, Майкл?
Глаза миссис Фитцхьюберт скользнули по потолку, словно племянник мог спрятаться в драпировках карнизов для штор или висеть вниз головой на люстре.
— Ему прекрасно известно, что мы обедаем в час.
— Вчера он упоминал что-то о прогулке до соснового леса, но это не оправдывает опоздание к первому визиту мисс Леопольд к нам на обед, — сказал полковник, обратив стеклянный синий взгляд на гостью, и машинально отметив изумруды на тонком запястье. — Боюсь, вам придется смириться с компанией двух старых хрычей. К сожалению, других гостей больше не будет. В клубе Калькутты, восемь персон — всегда считались идеальным количеством для небольшого обеда.
— К счастью, сейчас мы не будем есть тех ужасных индийских цыплят, — сказала его жена. — Полковник Спрак любезно прислал нам вчера немного горной форели из губернаторского дома.
Полковник посмотрел на часы.
— Не будем ждать этого юного бездельника, иначе рыба испортится. Надеюсь, вы любите запечённую форель, мисс Леопольд?
Ирма любезно призналась, что обожает запечённую форель и даже знает о подходящих для неё соусах. Полковник подумал, что Майку чертовски повезёт, если ему удастся заполучить маленькую наследницу. Какого дьявола его нет?
Общее восхищение нежным вкусом форели с трудом могло стать темой трёхсторонней беседы на протяжении всего долгого неторопливого обеда. Приборы для Майка вскоре убрали. Мусс из языка сопровождала неловкая тишина, несмотря на монолог хозяина о выращивании роз и возмутительной неблагодарности буров по отношению к «нашей милостивой королеве». С отчаянным оживлением дамы обсудили королевскую семью, консервирование фруктов (самое скучное для Ирмы) и как крайнюю меру — музыку. Младшая сестра миссис Фитцхьюберт играла на фортепьяно, а Ирма на гитаре: «божественные цыганские песни в цветных лентах». Как только подали кофе, хозяин закурил и оставил дам в непростом положении на розовой софе за резным индийским столом. Сквозь стеклянные двери Ирма видела свинцовое озеро под мрачным небом. Гостиная стала неуютно душной, маленькое морщинистое лицо миссис Фитцхьюберт плыло по розовому воздуху, как голова чеширского кота из «Алисы в стране чудес». Почему, о, почему Майк не смог прийти к обеду? Миссис Фитцхьюберт спросила есть ли у миссис Катлер кухарка.