Сейчас в окне свистел ветер, и Делия тихо разговаривала по сотовому, давая указания мужу и няне, а тогда в машине «Скорой помощи» царила зловещая тишина, нарушаемая только стуком моего собственного сердца. Там жизнь заканчивалась. Здесь она начиналась. Я не верила в знаки. Но все складывалось так, словно кто-то там, наверху, захотел, чтобы я прошла через это снова и увидела другой исход.
Меня преследовали воспоминания. Мы остановились на том же самом месте, а когда входили в отделение, двери открылись с точно таким же свистящим звуком. Даже пахло так же: странной смесью антисептика и каких-то цветов. Сначала я решила, что не смогу зайти в больницу, и на секунду замешкалась перед входом. Уэс повернулся и вопросительно взглянул на меня, подумав о том же. Но я опустила голову и пошла за ним. Он вез Делию в кресле-каталке. Та дышала медленно и глубоко. Я последовала ее примеру. Когда мы вошли в лифт и дверь за нами закрылась, я наконец расслабилась.
Теперь мой страх стал другим. Последние два с половиной часа я сидела на скамье в коридоре, в нескольких метрах от дверей в палату Делии, и наблюдала за врачами и медсестрами. Сначала они входили и выходили так медленно, словно у них в запасе не меньше миллиона лет. Потом начали перемещаться немного быстрее, и еще быстрее, а через какое-то время все забегали и засуетились. Пищали аппараты, кто-то выкрикивал цифры и непонятные слова, по коридору пронесся врач со стетоскопом, колотящимся о его грудь.
Мне казалось, что все остальные как-то слишком спокойны. Особенно Уэс. Он то и дело спрашивал, как я себя чувствую, и постоянно запихивал в рот батончики, крекеры, орешки, за которыми уже несколько раз бегал вниз к автомату. Он открыл упаковку маленьких шоколадных пончиков и протянул мне. Я отказалась.
– Не понимаю, как можно отказаться от шоколадного пончика, – пробормотал он с набитым ртом.
Из-за двери раздался стон Делии, и сразу же – успокаивающий голос Пита.
– А я не понимаю, как ты можешь есть, – отозвалась я.
Из палаты выбежала медсестра с какими-то полотенцами. Уэс прожевал пончик и рассудительно заметил:
– Это может продолжаться целую вечность. Нужно же восстанавливать силы.
Берт, сидевший с другой стороны, очнулся от полудремы, в которой пребывал последние полчаса, вздрогнул и заморгал.
– Сколько времени? – сонно поинтересовался он, протирая глаза.
Уэс взглянул на часы:
– Почти семь. Есть хочешь? – и протянул ему пончик.
У меня похолодело в животе. Я поняла, что уже на целый час опаздываю на встречу с мамой, но тут раздался очередной вопль Делии. Мы все испуганно посмотрели на дверь. Внезапно наступила тишина. Я встала.